Повесть
Попробуй-ка, соври! (повесть)
1
— Ну и ехидина! — сказал Мишка. — Уж такая ехидина, даже не рассказать…
Это он говорил про незнакомую девочку, которая вдруг появилась у них в доме. Мишка увидел ее первым и уже успел все про нее понять.
Дело было вечером. Вышел он в булочную. Но Мишка не привык сразу бежать в булочную, если его туда послали. Булочная никуда не денется.
Прямо напротив дома — сквер. Было бы глупо не зайти и не поинтересоваться, кого еще не успели загнать домой. К несчастью, домой загнали всех. Только какая-то длинноногая особа маячила на деревянной детской горке. Чужая. Мишка очень любил чужих, потому что с ними можно подраться без всякой причины. Подошел — и по башке.
— Эй, ты, коломенская верста! — крикнул Мишка, подойдя к горке.
Девочка улыбнулась. Уже по одной этой улыбке Мишка понял, что она ехидина. Но нельзя же бить по башке, если человек тебе улыбается.
— Ну, чего уставилась? — спросил Мишка в надежде получить ответ.
— Что вы сказали?
— Чего, говорю, рот разинула?
— А?
— Ворона кума. Галка крестница — тебе ровесница.
Девочка, все еще улыбаясь, пожала плечами, как будто опять не расслышала. Ну не ехидина?
— Глухая тетеря, — сказал Мишка.
Она улыбнулась так, как будто он ее назвал не тетерей, а ласточкой.
То, что незнакомому человеку трудно понять его речь, до Мишки почему-то не дошло. Да и вообще, разве будешь думать о таких пустяках, когда кулаки уже перестали помещаться в карманах.
— Ты разбегись посильней, а я тебя внизу поймаю, — сказал Мишка, решив тоже быть ехидным.
— Спасибо, — сказала девочка.
Наконец-то поняла. Мишка встал у подножия горки, но совсем не с тем намерением, чтоб ловить эту ехидину. Она спустилась с горки, отошла, разбежалась, взлетела стремительно, поехала вниз и… наткнулась на подножку.
Мишка захохотал, предвкушая, как она сейчас начнет ныть или ругаться. Но она поднялась, отряхнула пальто и тоже рассмеялась.
Ну что ж, тем лучше. Если она такая непонятливая, то можно попробовать еще раз…
— Давай снова… — сказал Мишка.
Девочка разбежалась второй раз. И опять наткнулась на подножку.
— Может, еще? — спросил Мишка.
— Еще!
Она улыбалась. Это Мишке не понравилось. Тревожно было как-то от ее улыбки, не по себе.
Она покатила с горки. И еще. Сил на разбег у нее уже не было, она скатывалась без разбега и без всякого удивления падала.
Мишка тоже устал. Нога, которую он ей подставлял, болела, а подставлять другую было неловко. Он бы уже с удовольствием отошел от горки. Но, с другой стороны, не вывести девчонку из себя, не раздразнить как следует было обидно. Если раньше ему хотелось подраться от скуки, то теперь он уже по-настоящему разошелся.
Но она улыбалась! Вся в снегу, мокрая, вспотевшая, а улыбалась.
…Мишка все-таки сменил ногу. Она снова покатилась с горы, покатилась с разбегу (второе дыхание, что ли?), покатилась яростно, быстро. Зря Мишка сменил ногу. В общем, на этот раз он упал сам, она его сбила.
— Ах, ты толкаться?! — заорал он. — Ах, ты еще толкаться?! Ну, сейчас я тебе покажу…
— Кровь из носу, — сказала девочка, — у тебя кровь из носу…
Рассвирепев, Мишка бросился на нее. Она вроде бы и не собиралась убегать, стояла, как статуя, только в последнюю минуту — верть — и Мишка хлопнулся у ее ног.
Она спокойно отошла на приличное расстояние, снова застыла. Он вскочил, кинулся на нее. Верть! А Мишка — хлоп!
— Замотаю, — спокойно сказала она.
Она по-прежнему улыбалась, но теперь Мишка понял, что ее улыбка была совсем не дурацкая, не бессмысленная, а ехидная.
Зря он взялся за ней бегать. Поймать ее было невозможно.
— Замотаю. Лучше не лезь, — сказала она.
Ах, зачем только он с ней связался. Он даже перестал думать о том, как он ее отлупит, лишь бы суметь уйти с достоинством.
— Так его, Аленка! — раздался вдруг чей-то голос.
Здоровый парень незаметно появился в садике. Рядом с парнем стояла большая серая собака и с напряженным вниманием наблюдала за Мишкой. Полслова — и она кинется на Мишку. Горло у нее подрагивало от сдерживаемого лая.