Подступала осень. Хотелось домой, в школу. Незадолго до первого сентября Люська с мамой вернулась в Ленинград.
Лариса и Лешка уже приехали. Лариса загорела, волосы ее выгорели, и она действительно была похожа на блондинку. Лешка здорово подрос, лицо его одичало, так что Люська, разлетевшаяся было к нему, вдруг испугалась своего порыва, сдержанно, по-мальчишески пожала ему руку и отошла степенно.
…Вечером они собрались в темной нише коридора и стали делиться тем, кто как провел лето.
— Нету на море никаких дельфинов, — говорила Лариса. — Все ты, Люська, выдумала. Но зато какой пляж! Мы целый день валялись на песочке и пили лимонад. Лимонаду было — хоть завались. Потом мы еще ходили на базар, там мне купили пуховую шапочку. Вот увидите — надену зимой, и все в обморок упадут.
Лешка отмалчивался. По его лицу мелькали отсветы каких-то воспоминаний, но он ничего не хотел рассказывать.
Потом начала рассказывать Люська.
Она рассказала и про солнечную веранду с волшебными яблоками, и про злую Волчанку, которая пищала по ночам в чулане, и про маленький народ, который живет в траве…
Потом Лариса предложила играть в королевы и на должность королевы назначила саму себя.
— Лучше все будем королями и королевами, — сказала Люська.
— Нет, Лешка пусть будет король, а ты его служанкой, — предложила Лариса.
А Лешка сказал:
— Я лучше буду Александром Матросовым…
Игра получилась очень шумная, и родители, отвыкшие за лето от шума, скоро растащили ребят по комнатам.
А вечером Лешка валялся дома на диване и басил, как пароход в тумане:
— Куда вы меня послали! Ну куда вы меня послали! Хочу в Парголово! В Парголово!
— В Парголово хочу, — тоненько подвывала ему из соседней комнаты Лариса.
Девочка, которая хотела танцевать
Знаменитая артистка выступала в школе, в которой она раньше училась. Поэтому артистка очень волновалась, хоть и привыкла выступать. Ведь в школе работали еще учителя, которые учили ее. Да и сама школа, стены, даже какой-то особенный запах, запах именно этой школы, который она помнила с детства, — все это волновало ее. Она помнила сцену, где впервые выступала с единственным четверостишием. Она тогда растерялась, и когда подошла ее очередь читать, почему-то охрипла и не смогла вымолвить ни слова. Хорошо, что ее выручила Наташка Сольцова, которая помнила текст.
До выступления к артистке подошел старый учитель физики и сказал, улыбаясь:
— Ты, конечно, не будешь говорить детям, что хорошо училась по физике?
— Нет, что вы…
— Это я так, шучу, чтоб ты знала о моем присутствии…
И артистка вдруг подумала, что можно говорить попроще, не боясь учителей.
— Я не знаю, что сказать вам, ребята, — начала она. — Я не умею говорить. В этой школе я училась. И вместе со мной учились хорошие люди. И каждый раз, когда я получаю новую роль, я вспоминаю школу, моих учителей и товарищей… Я помню почти всех, иногда даже играю кого-нибудь из них. Хорошая память обязательно должна быть у актера.
— А как вы поступили в театральный институт?
— Я залезла на стенку.
— Как это — на стенку?
— А мне задали такой этюд — сделать вид, будто я залезаю на стенку. Сказали, что если я не залезу, то меня не возьмут. И я залезла…
— Искусство требует жертв, — важно сказала одна из девочек.
Все засмеялись.
— Я так не думаю, — сказала артистка. — Вся моя жизнь была бы жертвой, если б я не стала актрисой. Искусство — это удовольствие и самое большое счастье. Счастье прежде всего для меня самой.
— Скажите, пожалуйста, а вы долго учились танцевать?
— Я танцую всю жизнь.
— С четырех лет, да?
— Всю жизнь.
— Станцуйте нам, пожалуйста, — попросила учительница пения. — Я вам сыграю!
Артистка подумала о том, что танцевать гораздо легче, чем говорить. И согласилась. Учительница пения села за рояль и стала играть вальс из спектакля «Русалочка». Артистка совсем по-девчоночьи тряхнула головой и начала танцевать. Вначале движения ее были немного скованны, потому что она всегда волновалась именно на этой школьной сцене, но потом она подчинилась музыке, будто забыла о зрителях, закружилась, заколдовала, лицо ее стало прекрасным и значительным. Она танцевала, нет, просто летала по сцене.