— Самые ужасные двадцать минут моей жизни. Эта… бесстыдница пыталась убедить меня нанести ей второй визит… ближе к ночи. И без тебя. — Энтони зябко повел плечами. — Представляешь?!
— Должно быть, тебе пришлось немало пережить. Клянусь, никогда раньше не видела вас в подобном состоянии, сэр.
— Когда я просил Тобиаса взять меня в помощники, он и словом не упомянул, что иногда попадаются такие клиенты, как миссис Раштон!
— Но ты должен признать, что у нас необычайно интересная профессия!
Энтони, немного просветлев, согласно кивнул.
— Очень. Тобиас, правда, не совсем доволен моим решением последовать по его стопам, но думаю, он уже смирился.
— Тетя Лавиния испытывала те же чувства, но она скорее всего меня понимает.
Энтони слегка нахмурился.
— Кстати, о Тобиасе и твоей тете… я хотел кое-что с тобой обсудить.
— Тебя тревожат их личные отношения, верно?
— Насколько я понял, ты тоже этим озабочена?
— Вернее, немного встревожена, — призналась она.
— Вполне очевидно, что они за последнее время стали… довольно близки. И не только в делах… ну, ты меня понимаешь.
Эмелин пристально уставилась в какую-то точку на другом конце улицы.
— То есть ты хочешь сказать, что они любовники?
— Да. Прости меня, я сознаю, что это не та тема, которую мужчина обсуждает с дамой твоих лет и положения, но я просто не мог об этом не заговорить.
— Не беспокойся о приличиях, — мягко попросила она. — Видишь ли, Энтони, наше воспитание никак нельзя назвать традиционным. Нас не укрывали от жестоких реальностей этого мира, и, следовательно, у нас куда больше опыта, чем у других людей нашего возраста. Со мной можно говорить свободно.
— Если хочешь знать, меня волнует тот факт, что последнее время Тобиас и миссис Лейк стали больше ссориться.
— К сожалению. Почему-то они нередко друг друга раздражают.
— А я-то считал, что после успешного расследования убийств в музее восковых фигур их отношения наладились. Я бы даже сказал, что это любовь. Во всяком случае, они совершенно точно воспылали друг к другу страстью.
Эмелин представила раскрасневшиеся щеки и сверкающие глаза Лавинии, когда та возвращалась с очередной долгой прогулки с Тобиасом.
— Совершенно точно, — повторила она.
— Вся беда в том, что Тобиас не романтик и терпеть не может романтиков, а следовательно, не знает, как ухаживать за дамой. Я пытался давать ему советы, но боюсь, урок не идет впрок.
— А мне кажется, ты не прав, — задумчиво возразила Эмелин. — Верно, что тетушка любит романтическую поэзию, но при этом она вряд ли ожидает от мистера Марча подражания героям Байрона.
— Счастлив это слышать, потому что, боюсь, это ему не по силам. Мало того, он вообще не способен на подобные вещи. Но если проблема не в этом, тогда в чем же, черт побери? И что происходит с этой парочкой?
— Судя по всему, тетя Лавиния считает, что мистеру Марчу не нравится… э-э… конкуренции и он пытается отодвинуть ее на второй план.
Брови Энтони сошлись на переносице.
— Дьявол! Почему ей так кажется?
— Отчасти потому, что мистер Марч отказывается познакомить ее со своими информаторами.
— Да, знаю, но для этого у него имеются достаточно веские причины. Кое-кто из его приятелей связан с преступниками. Вряд ли будет прилично представлять миссис Лейк людям подобного рода, и должен признать, я с ним согласен.
— Но дело не только в том, что мистер Марч не желает знакомить ее со своими наиболее полезными помощниками, — продолжала Эмелин. — Боюсь, что последнее время он почти каждый день изрекает команды и на каждом шагу дает нежелательные советы. Тетя находит его чересчур властным. Видишь ли, она не привыкла слушать ничьих приказов.
Энтони, немного подумав, заметил:
— Совершенно ясно, что мы имеем дело с чрезвычайно независимыми, сильными и самостоятельными людьми. Более того, они не желают друг другу уступать. Интересно…
— Сэр! Мэм! — перебил его детский голос из-за спины. — Пожалуйста, подождите. Мой па велел кое-что передать.
— Что это? — удивился Энтони, оборачиваясь. Эмелин последовала его примеру. Мальчишка лет восьми-девяти, в помятой одежде и огромной кепке, выразительно показывал на узкую улочку, где в этот час наверняка не было ни души. Знакомое волнение охватило Эмелин.
— Это сын садовника, — объяснила она Энтони. — Я встретила его в саду. Он помогает отцу.
— Но что ему нужно от нас?
— Бьюсь об заклад, его прислал отец. Наверное, надеется получить обещанную плату. Так и знала, что мой план сработает.
Мальчик, заметив, что привлек их внимание, поспешил навстречу. Откуда-то сзади послышались громкий стук колес и конский топот. Из-за угла выскочил черный кеб, запряженный парой лошадей. Кучер оглушительно щелкнул кнутом, и животные рванули вперед.
Сын садовника оказался прямо на их пути.
Эмелин поняла, что мальчике вот-вот растопчут.
— Берегись! — вскрикнула она.
Неизвестно, услышал ли парнишка ее предупреждение, но, кажется, все же сообразил, что ему грозит опасность, и обернулся. На какое-то мгновение его словно парализовало страхом. Он смотрел во все глаза на экипаж, не в силах сдвинуться с места, как прикованный.
— Беги, парень, беги! — завопил Энтони, метнувшись к нему.
— Господи Боже!
Эмелин подхватила юбки и кинулась следом. Мальчик наконец пришел в себя и внезапным, конвульсивным прыжком бросился прочь. Ветерок подхватил его кепку и швырнул под копыта лошадей.
— Моя кепка!
Парнишка повернулся и вновь помчался на середину улицы, полный решимости спасти свой драгоценный головной убор.
— Не смей! — остерегла Эмелин. — Не смей!
Но мальчик уже не обращал внимания ни на что, кроме своей кепки.
Кучер и не подумал натянуть поводья. Скорее всего он вообще не видел паренька. Тоскливый, беспомощный ужас объял Эмелин. Она ни за что не успеет его спасти.
— Встань в дверях, — велел Энтони, не оборачиваясь. Он успел обогнать ее на несколько шагов.
Эмелин вскочила на ближайшее крыльцо и затаив дыхание наблюдала, как Энтони и экипаж надвигаются на мальчика с противоположных концов. Невероятно, но Энтони добрался до сорванца на секунду раньше летящих копыт. Он подхватил парня и метнулся на обочину.
Секунду спустя экипаж прогрохотал мимо Эмелин. Уголком глаза она заметила, как кучер бросил в нее какой-то предмет. Он ударился о стену и упал на тротуар. Но Эмелин тотчас же забыла об этом. Все ее внимание было поглощено Энтони и мальчишкой.
Экипаж промчался мимо с головокружительной скоростью, опасно раскачиваясь. Казалось, он вот-вот завалится на бок. Но вместо этого свернул за угол и исчез.
Эмелин сбежала вниз, к подножию крыльца, где лежали распростертые на камнях бедняги. Мальчик рухнул прямо на Энтони. Зеленая кепка валялась рядом, на земле. Он пошевелился, поднял голову и попытался встать. Эмелин заметила, что он был цел и невредим, хоть и оглушен.
— Энтони! — Она опустилась на тротуар. — Энтони! Ради всего святого, ответь мне!
Прошла целая вечность бессмысленного, нерассуждающего ужаса. Эмелин потеряла голову от страха, опасаясь худшего. Изящный узел на галстуке Энтони развязался, обнажив его шею. Сорвав перчатку, Эмелин коснулась его шеи кончиками пальцев в попытке найти пульс.
Энтони приоткрыл один глаз и растянул губы в улыбке.
— Должно быть, я умер и попал на небо. Ангел распростер надо мной свои крылья!
Эмелин поспешно отдернула пальцы.
— Вы ранены, сэр? Что-то сломано?
— Нет… по-моему…
Он сел и уставился на паренька.
— А как насчет вас, молодой человек? Вы не ушиблись?
— Нет, сэр.
Парнишка схватил кепку обеими руками и принялся внимательно осматривать.
— Спасибо, что спасли мою кепку. Ма подарила ее мне на день рождения, неделю назад. Вот бы расстроилась, кабы она порвалась.
— Какая красивая кепка!
Энтони поднялся, рассеянно отряхивая брюки. Потом протянул руку Эмелин и поднял ее с тротуара. Она обернулась к мальчику:
— Итак, что ты хотел нам сказать? Парнишка наморщил лоб, очевидно пытаясь припомнить слова отца.
— Ах да! Па велел передать вам, что нужно потолковать с камардином.