— В самом деле?!
Тобиас снял ноги со стола, поднялся и, подойдя к столику, изучающе осмотрел остатки пирога.
— Позволю себе предположить, что заранее знаю, как было встречено подобное предложение.
— Эмелин очень рассердилась на меня. Отказалась даже думать о чем-то подобном. Едва меня не выгнала. Мало того, заявила, что у меня нет прав принимать за нее решения или вмешиваться в ее жизнь.
— Да ну? — Тобиас взял нож и отрезал себе солидный кусок пирога. — Вот это сюрприз! Не ожидал!
Энтони перестал метаться и с мрачным упреком уставился на Тобиаса.
— Издеваешься?!
— Заверяю тебя в своем искреннем сочувствии, — промычал Тобиас с набитым ртом.
— Черта с два! — прошипел Энтони, нервно ероша волосы. — Находишь меня смешным? Воображаешь, будто я получил по заслугам за все мои советы оставить свои диктаторские замашки с миссис Лейк?!
Тобиас, ничего не ответив, снова принялся уничтожать пирог. Уитби был превосходным поваром. Впрочем, он обладал множеством талантов и выполнял одновременно обязанности дворецкого, повара, камердинера, а иногда и доктора. Мало того, ухитрялся при этом выглядеть более элегантным, чем большинство джентльменов из общества, включая самого Тобиаса.
— Если это послужит утешением, — пробормотал Энтони, — готов признаться, что отныне совершенно по-другому оцениваю степень твоей чувствительности к стремлению миссис Лейк постоянно подвергаться опасности.
— Всегда приятно слышать, что твоя чувствительность оценена по достоинству.
— Думаю, тебе нечего мне посоветовать?
— Ошибаешься. Наоборот. — Тобиас вручил ему тарелку. — Поешь еще немногое. Превосходный пирог. Лук-порей придает ему особенный привкус. Ну, а когда закончишь, вернись к поискам камердинера Бэнкса и беседам с потаскушками.
Энтони нерешительно взял тарелку, глядя на пирог с таким видом, словно ему предлагали горькое лекарство.
— Я обречен кончить свои дни в Бедламе. И все из-за мисс Эмелин.
— Вполне вероятно. Но может, тебя утешит сознание того, что ты не единственный кандидат в безумцы. Благодаря миссис Лейк мне грозит та же участь.
— Что-то случилось, Эмелин? — встревожилась Лавиния, откладывая перо и озабоченно глядя на племянницу. — Ты со вчерашнего дня не в своей тарелке. Из-за истории с экипажем?
Эмелин отложила бумагу, на которой излагала свои впечатления от допроса слуг в особняке Бэнкса, и хмуро кивнула.
— В какой-то степени.
— Я так и знала. Ты плохо спала, и за завтраком я заметила, как ты бледна.
Эмелин капризно скривила губы.
— Хочешь сказать, я настолько плохо выгляжу?
— Это я во всем виновата. Нужно было заставить тебя выпить капельку бренди перед сном.
— Вчера, когда вы были в гостях у лорда Вейла, меня навестил Энтони.
— Энтони был здесь? — нахмурилась Лавиния. — С тобой наедине? Надеюсь, миссис Чилтон была дома?
— Была. Но Энтони не заходил в комнаты. Наоборот, пригласил меня погулять в парке.
Лавиния задохнулась от ужаса. Видения сцен, происходивших во время их прогулок с Тобиасом, заставили ее побелеть.
— Как смеет молодой человек предлагать нечто подобное? Да что ему в голову взбрело?! Именно поэтому ты так расстроена? Я потребую, чтобы Тобиас сделал ему суровое внушение!
— О, ты зря так заботишься о приличиях, — с гримаской заверила Эмелин. — Мы просто немного побродили по самой людной части парка. И уж конечно, не исчезали на час-другой, как это делаете вы с мистером Марчем в подобных случаях!
Щеки Лавинии загорелись.
— Мы… с мистером Марчем, — запинаясь, пробормотала она, — обнаружили, что долгие прогулки чрезвычайно бодрят, особенно в нашем возрасте.
— И в самом деле.
Лавиния подозрительно прищурилась.
— Что же при разговоре с Энтони так тебя расстроило?
— Если хочешь знать, он приобрел замашки мистера Марча.
— Неужели? И каким же образом?
— Заявил, что, по его мнению, я должна держаться подальше от частных расследований и ни в коем случае не следовать твоему примеру.
— Вот как… — протянула Лавиния. — Что же, спрашивается, заставило его это сказать? Такой разумный, современно мыслящий молодой человек!
— Думаю, что он был потрясен историей с экипажем.
— Как странно! В жизни не подумала бы, что он обладает столь деликатными нервами. Судя по его поведению, когда вы вернулись, я сказала бы, что он так же хладнокровен в критические минуты, как и Тобиас.
— Его вывела из себя не история с наемным экипажем, хотя я ужасно перепугалась, — сообщила Эмелин. — Просто он позволил воображению взять верх над здравым смыслом. — Умудрился убедить себя, что я подвергалась смертельной опасности и только по счастливому случаю не была ранена.
— Ясно.
— Все это настолько на него подействовало, что он решил приказать мне избрать другую карьеру.
— Ясно, — повторила Лавиния, стараясь говорить без всякого выражения.
— Мне пришлось вынести чрезвычайно утомительную лекцию на предмет того, что я не должна подвергать себя опасности. Он едва не уморил меня, проповедуя умеренность и скромность, подобающие молодым дамам. Боюсь, что я наконец потеряла терпение и высказала все, что думаю, о его напыщенной манере командовать и лезть не в свои дела. Пожелала доброго дня и ушла, оставив его стоять посреди дорожки.
— Ясно, — в третий раз обронила Лавиния и, опершись на столешницу, поднялась. — Что скажешь насчет глоточка ликера?
Эмелин разочарованно вздохнула.
— Я ожидала большего вдохновения от столь предусмотрительной и изобретательной женщины. В конце концов, ты человек опытный. Знаешь мужчин. И это все, что ты можешь сделать для меня? Глоточек ликера?
— Если ищешь вдохновения, предлагаю обратиться к Шекспиру или религиозному трактату. Боюсь, в том, что касается таких джентльменов, как мистер Марч и мистер Синклер, все, что могу предложить, — это глоточек ликера.
— О!
Лавиния открыла шкафчик, вынула графин с ликером, налила две рюмочки и вручила одну Эмелин.
— Видишь ли, они хотят нам добра.
— Да. — Эмелин сделала крохотный глоточек и немедленно настроилась на философский лад. — Да, ты, наверное, права.
Лавиния отведала спиртного и попыталась вернуться к мыслям о мужчинах.
— По моему опыту, — медленно начала она, — джентльмены склонны нервничать, а иногда и сильно расстраиваться в тех случаях, когда не полностью владеют ситуацией, особенно если тут замешана дама, по отношению к которой они чувствуют определенную ответственность.
— Понимаю.
— Эту свою слабость они пытаются выместить на окружающих, отдавая приказы, читая строгие нотации и обычно выставляя себя в смешном свете.
Эмелин снова пригубила ликер и с мудрым видом кивнула:
— Крайне раздражающая привычка.
— Да, но боюсь, природу не изменить. Возможно, теперь ты понимаешь, почему я временами нахожу мистера Марча невыносимым.
— Боже, у меня наконец открылись глаза! — покачала головой Эмелин. — Неудивительно, что ты так часто с ним ссоришься. Я уже предвижу постоянные стычки с Энтони.
Лавиния подняла рюмку:
— Я хочу произнести тост.
— За что пьем?
— За невыносимых джентльменов. Ты должна признать, что они по крайней мере горячат кровь.
Глава 20
Неяркие лучи солнца быстро растворились в тумане, окутавшем город на следующий день. К тому времени, когда Лавиния оказалась у входа в лавку мистера Тредлоу, на улице почти стемнело и в трех шагах ничего не было видно. Она заглянула в окно, удивленная тем, что внутри не горит ни одна лампа.
Отступив на несколько шагов, она посмотрела на окна второго этажа. Занавеси были задернуты. Ни одного отблеска света не пробивалось в щели.
Лавиния подергала дверь, оказавшуюся незапертой, и переступила порог неестественно тихой лавочки.
— Мистер Тредлоу?
Голос отдался глухим эхом среди пыльных статуй и стеклянных витрин.
— Я получила вашу записку и немедленно пришла.
Краткое послание мистера Тредлоу прибыло с грязным оборванцем прямо к кухонной двери и гласило:
«Имею новости относительно упомянутой редкости, представляющей взаимный интерес».