На меня дунуло ветром, волосы и складки одежды зашевелились. Все остальные в комнате падали, выли и хватались друг за друга. Электрическое сияние стало еще ярче, словно накалилось. Мебель поднялась, через комнату полетели книги. Мольберт Мидж врезался в кого-то из синерджистов — кажется, это был Кощей, я уверен, это был он — и вдавил его в стену.
Теперь и стены раскололись.
Рядом со мной упало чье-то тело, и вдруг Мидж повернула мою голову лицом к себе.
— Ты можешь остановить это, Майк! — крикнула она, перекрывая шум. — Ты можешь все вернуть! Ты можешь остановить Майкрофта!
— Нет, я не знаю как! Это все — ошибка, Мидж, я не тот человек! Я не знаю, как пользоваться Волшебством!
— Ты только подумай об этом, вот и все! Грэмери поможет! Эти силы здесь — ты только должен направить их!
Неужели так просто, так легко? Голоса — мысли — говорили мне, что это так, и утверждение, то ли произнесенное, то ли внушенное, шло от тех, кто жил здесь до меня, кто был хранителем, кто поддерживал энергию этого места, этой земли, ради Добра. Не одна Флора, но и другие до нее, и еще до них, вплоть до времен, когда здесь была просто круглая полянка в лесу, еще, может быть, в эру драконов, колдунов и белых замков, во времена легенд, которые, нам казалось, мы сами и выдумали. А может быть, еще в предшествующие этой эпохе века.
Я представил те времена, и воображение вырвалось из моей головы.
Я закричал на вылезающие из-под земли гнусности, и они заколебались, начали уползать обратно в мерзкие глубины, откуда пришли. Обратно в глубочайшие царства моих собственных мыслей.
Постепенно в суматохе прорезался новый звук, какое-то биение, хлопки, какой-то ритм, подчеркивающий завывания ветра.
Камин задрожал, и снова из него вырвались летучие мыши и с писком закружились вокруг Майкрофта, колотя его своими крыльями. Через секунду его не стало видно: мыши прижали его к камину.
Они покрывали его всего, до последнего дюйма, так что Майкрофт напоминал одно из тех существ, что уползли к себе в преисподнюю.
В моей голове что-то блеснуло, прорезав темноту, угрожавшую подавить все, — рассвет одолел ночь.
С помощью Мидж я встал на ноги, и мы с Майкрофтом посмотрели друг другу в глаза в последний раз, пока его лицо не скрылось за пирующими тварями. Понятия не имею, какие чувства он испытывал ко мне, в его глазах я увидел лишь безграничную пустоту.
Кровь меж неистово копошащихся летучих мышей сочилась на пол и образовала там лужу. Пока Майкрофт лежал у камина, они выпили всю его кровь.
Входная дверь в прихожей то распахивалась, то захлопывалась — заманчивая ловушка для тех, кто пытался убежать. Некоторые выбрались наружу, других прихлопнуло, и их переломанные тела выплюнуло обратно в прихожую, как косточки из набитого рта.
Трещины в закругленных стенах расширились, и туда протискивались новые летучие мыши, другие влетали в разбитые окна Они кружились вместе с ветром по комнате, налетая на неприкрытые лица и руки. Кирпичи сами по себе стали вываливаться из стен и носиться по воздуху, как снаряды.
Мидж схватила меня за локоть и показала наверх.
Потолок в середине поднялся, покоробился, изогнулся еще сильнее. Половицы прорывали ковер и поднимались к потолку вместе с книгами, подушками и украшениями. Кружась в воздухе, начал подниматься диван, лишь одним углом касаясь пола. Некоторых синерджистов прижало к рушащимся стенам, как фигуры всадников у Стены Смерти. Я и сам ощущал гравитационное давление вверх и наружу, и мне приходилось всеми силами сопротивляться ему. Грэмери сотрясался до самых корней (и одному Богу известно, где находились эти корни).
— Нужно бежать! — крикнула Мидж; волосы хлестали ее по лицу. — Сейчас будет что-то еще ужаснее, я чувствую!
И я тоже чувствовал. Я знал, что она права Силы оживали, освобождались, вырывались, как нефтяной фонтан, и я не знал, как его заткнуть. Крепко обнявшись, мы направились к лестнице, оставив позади побоище, ужасный вид обескровленного Майкрофта, расквашенные лица тех, кого ударило камнем или разодрали летучие мыши. Через треснувшие изогнутые стены врывался вихрь. И все заливало жутким электрическим свечением.
Мы уже почти прошли в дверь, когда грубые руки схватили меня сзади за горло.
Меня потащило назад по стонущему, расползающемуся полу. Потом чья-то тяжесть придавила меня, и руки вцепились в горло уже спереди. Сперва ошеломленный, я открыл глаза и увидел рычащего американского героя, который уже не выглядел таким аккуратным. Его щеки и нос были изодраны в кровь, а на лбу виднелась глубокая рана, от угла до угла, и из нее струилась кровь. Белокурые волосы спутались и покрылись пылью; Бог знает как, но местами пряди были вырваны, так что сквозь волосы кое-где проглядывала розовато-синяя, неестественно светлая кожа Безумие в глазах подтверждало, что Кинселла был истинным учеником Майкрофта.
Схватив за запястья, я попытался оторвать от себя его руки, но американца только обрадовало мое сопротивление, он осклабился и еще крепче сжал мне горло.
На него набросилась Мидж и вцепилась ногтями в лицо. Она вцепилась в край его раны на лбу и содрала кожу, как шапку. Череп под кожей оказался кроваво-красным, белое даже не просвечивало.
Кинселла, не обращая внимания на боль, тыльной стороной руки легко сбил Мидж на пол, но кровь залила ему глаза. Однако другую надвинувшуюся на него массивную фигуру было не так легко сбить.
Толстая рука схватила его за подбородок, дернула голову вверх и продолжала тянуть, в то время как другая рука рубанула по трахее. В лицо мне хлынула слюна, но я ничуть не возмутился.
Вэл отшвырнула Кинселлу, и, прежде чем он поднялся с пола, один из ее башмаков обрушился на его идеальные белые зубы. С Вэл шутки плохи.
Уклоняясь от летающих над головой предметов и летучих мышей, она нагнулась к Мидж и поставила ее на ноги, потом повернулась помочь мне, но я уже сам кое-как встал.
Комната вокруг разлеталась, средняя часть пола уже совершенно отсутствовала, оставшиеся половицы встали вертикально и покачивались, как одеревеневшие вымпелы, извергавшаяся через дыру грязь прилипала к выгнутому потолку. Стены обваливались огромными кусками, слишком массивными, чтобы их мог подхватить ветер: Тех из синерджистов, которые не сумели убежать, и тех, что не распластались по поднявшемуся полу, так прижало к стенам, что они не могли оторваться.
Вэл потащила Мидж и меня к двери, решительно и неумолимо, как всегда, хотя явно и сама была безумно напугана.
Задняя дверь все так же бешено хлопала, приглашая нас испытать счастье, рискнуть: прояви свою ловкость, прояви быстроту!
— Через кухню! — скомандовала Вэл, даже не задумавшись над брошенным дверью вызовом.
Как один, мы устремились вниз по лестнице, поскользнулись на сбившемся у поворота ковре и лавиной мелькающих рук и ног скатились в кухню. Мы грудой лежали у подножия лестницы, ас обеих сторон от нас пульсировали стены.
Мы распутались, кряхтя и постанывая, и продолжили свой путь, а шум за спиной стал еще громче. Кухню мы пересекли бегом с Мидж во главе, свет с потолка с бешеной частотой то разгорался, то мерк. Плитки пола отлетели и гремели друг о друга, как черепки, было трудно не споткнуться о них. Что-то привлекло мое внимание, но я не остановился, увлекаемый Вэл. Мидж открыла дверь, и мы все втроем одним прыжком преодолели порог, буквально вырвавшись из коттеджа, и, не останавливаясь, бросились по дорожке. Цветы и сорняки по сторонам махали нам с обеих сторон, как спринтерам на стометровке, и мы знали, что позади сейчас произойдет что-то катастрофическое, что сейчас все взорвется, или рухнет, или провалится в тартарары.
Но на полпути я резко затормозил.
Мидж и Вэл были уже у калитки, когда заметили мое отсутствие.
— Майк! — закричала Мидж.
— Бегите дальше! — крикнул я в ответ, повернулся и бросился обратно в Грэмери.
Я слышал, как она все зовет меня, и нырнул внутрь...
Конец?
Вот такая история, теперь и вы ее знаете. Я предупреждал вас в начале, что следует сдержать недоверие, а если это показалось вам трудно, то представьте, каково же было мне все это время. Даже теперь я иногда задумываюсь...