Он посмотрел поверх стаканчика на приближающихся гостей и одобрительно кивнул. Парня этого с ученым именем он знал. Он еще играл в чехарду с его прапрадедушкой, и этот тоже, как две капли, такой же носатый и болтун, сейчас как мулла будет бубнить красивыми, праздничными словами. А светлую девушку в солнечной рубашечке и синих, узких, приятно натянутых брючках он видел впервые. Красивая девушка, ничего не скажешь. Княжна! Ай-я-яй, Мехти-баба, всегда хорошо жить на свете.
— Здравствуй, дядя Мехти, — сказал секретарь Гелий.
— И тебе здравствуй, — сказал долгожитель и важно отхлебнул чай.
— Как живешь, дядя Мехти?
— Хорошо живу.
— Функционируешь? — ввернул секретарь словечко, скорее для Лады, чем для старика.
— Да, да, — согласился долгожитель.
— Вот девушка из радио.
— Радио? — улыбнулся он. — Знаю радио. Хорошо.
— Человек специально откомандирован, чтобы ты, дядя Мехти, поделился опытом, — сказал секретарь.
— Опытом? — откликнулся долгожитель и вздохнул. Он выпил только первый стаканчик, а кипящий, красномедный, с пупочками восточный самовар обещал долгое, нелимитированное наслаждение. — Пусть красавица выпьет чай.
— Спасибо, — сказала Лада. — Я уже пила растворимый кофе.
— Кофе? — сказал долгожитель и поцокал языком. — Ц-ц-ц… Чай лучше.
Сорока на дереве тоже зацокала, как бы соглашаясь с аксакалом, который медленно, со вкусом продолжал пить чай, поверх стаканчика наивно поглядывая на девушку розовыми глазками.
Ветер запутался в листьях шелковицы и затих. Храпела собака у ног долгожителя. Паук, не таясь, на глазах у всех оголтело ткал свою паутину. И Ладе казалось, что проходят века и она видит само сотворение мира.
Прибежал кудрявый мальчонка в одной рубашке и, ковыряя пальцем в носу, сообщил:
— Дядя Мехти, у Расула родился ягненок.
— Белый или черный? — спросил долгожитель, не прерывая своего занятия.
— Черный.
Долгожитель покачал головой.
— Ц-ц-ц… Белый лучше.
Через несколько минут прибежала, сверкая глазами, девочка.
— Дядя Мехти, Али в лавке купил новую кепку.
— Большую или маленькую?
— Маленькую.
— Ц-ц-ц… Большая лучше.
Беззвучно и кротко летали мотыльки, по тропинкам ползали ужи, в зарослях жалобно, с древней настойчивостью просила о чем-то птичка. Долгожитель, слушая ее, улыбался и медленно пил стаканчик за стаканчиком. Наконец он утерся полотенцем.
— Теперь можно, — разрешил секретарь сельсовета.
— Дядя Мехти, вы здесь живете давно? — спросила Лада.
— Давно, — откликнулся долгожитель.
— А где вы еще были? В Москве?
— Нет, Москве не был.
— А в Ленкорани?
— Ленкоран не был.
— А где были?
— Вот тут были, — отвечал долгожитель, пошевеливая пальцами ног.
— Всегда-всегда? — удивляется Лада.
— Всегда тут был.
— И на поезде не ездили?..
— Не ездили.
— И трамвай не видели, и автомобиль, и велосипед?
— Вертолет видел, — неожиданно сообщил долгожитель.
— Сто пятьдесят семь лет и все тут и тут, — ужасается Лада.
Мехти-баба с радостной улыбкой смотрит на девушку и ничего не отвечает.
— И не скучно? — допытывается Лада.
— Зачем скучно?
— Но ведь так неинтересно жить?!
— Зачем неинтересно? Солнышко встает — интересно. Дождь идет — интересно. Беркут пролетит — интересно. Очень интересно жить.
— А правда, для долголетия полезно кефир пить? — консультируется Лада.
— Правда, правда, — соглашается долгожитель, — можно и не пить.
— А ионы играют роль?
— Играют, играют, — на всякий случай говорит долгожитель.
— А в чем же все-таки секрет? — копает Лада.
— Секрет? Нет секрет, — сообщает долгожитель.
— Наверное, ежедневный труд? — подсказывает Лада.
— Труд? Ц-ц-ц, — цокает он языком. — Труд — очень хорошо.
— Дядя Мехти, говорят, вы ни разу не болели?
— Нет, не болели.
— Ничем-ничем?
— Чирь был, недавно, — вспомнил долгожитель.
— За сто пятьдесят семь лет один фурункул?
— Один, — молвил он, причмокивая.
— А вы считаете, причина — в генах? — поинтересовалась Лада.
— Считаю, считаю, — сказал долгожитель.