Ветер дул с такой силой, что перехватывало дыхание. Его щёки и лоб побелели от холода, пальцы рук не слушались его, так они замёрзли. Варежки Мишка оставил дома в прихожей.
Его нога провалилась глубоко в сугроб, и Мишка упал. Он попытался встать, но руки вязли в снегу. Силы стали покидать его. Мишка лежал в снегу и горько плакал. Слёзы замерзали на морозе, не успев скатиться с мокрых щёк. Ему так стало жалко себя. Ведь никто не знал, где он. Никто не будет его здесь искать. Он так и замёрзнет в этом сугробе.
– Маама! – тихо пропищал он.
Он бы ещё поплакал, если бы его внимание не привлёк слабый свет. Мишка сначала не понял, откуда он идёт. Он изо всех сил начал работать руками и ногами, чтобы выбраться из сугроба. Когда голова поднялась над снегом, он увидел впереди за деревьями небольшое свободное пространство, освещённое жёлтым светом.
– Фонарь! Фонарь! Это он! – забрезжила надежда на спасение в Мишкиной голове. – Это его свет.
Но вьюга, казалось, не хотела его отпускать. Там на полянке шёл лёгкий снег, и было тихо. Снежинки падали плавно, не спеша. А здесь, рядом с Мишкой творилось что-то невообразимое. Метель завывала, кружилась вокруг него, застилала глаза снегом, толкала в грудь, пытаясь столкнуть Мишку обратно в сугроб.
– А-а-а! – закричал Мишка в страхе. И этот крик, будто придал ему сил.
– А-а-а, вот ты где!– услышал он над головой. Кто-то большой и сильный взял его за шиворот куртки и легко перенёс в жёлтый свет круга под фонарём.
Мишка задрал голову вверх, чтобы рассмотреть того, кто ему помог. Рядом с ним стоял огромный старик с длинной белой бородой. Стоял и ласково улыбался Мишке.
– Ну, что, Миша, испугался? Замёрз? Ничего, сейчас мы тебя согреем, – великан весело подмигнул ему и хлопнул в ладоши в больших красных рукавицах.
Язык у Мишки прилип к нёбу: и от холода, и от удивления. Он глазам своим не верил. «Может я замёрз и это мне видения всякие мерещатся», – пронеслось у него в голове. Он вспомнил, как отец рассказывал про альпинистов, которые замерзали в горах, и им приходили видения, что они лежат на солнышке, вокруг цветы, и порхают бабочки… «Может и у меня эти…. бабочки…», – зуб на зуб не попадал у Мишки от холода. Он только и мог, что хлопать белыми от снега ресницами.
– Ты, брат, смотрю, совсем замёрз! – прогремел голос старика с бородой. Он сильнее хлопнул в ладоши, и из его больших рукавиц поднялось облако золотой пыльцы из мелких пушистых снежинок. Это облако вначале было маленьким, а потом стало расти-расти и заполнило всё световое пространство вокруг фонаря.
Мишка открыл рот от удивления. Он видел, как там за границей света мечется в гневе вьюга, даже её злой оскал видел. Он вдруг ощутил, что не стоит уже давно, а сидит на этом золотом облаке. Оно держало его и грело со всех сторон.
– Грейся, грейся, Миша! – проговорил ласково старик с бородой.
– Дед Мороз? Ты есть? Это ты? – спросил Мишка с придыханием, еле шевеля ещё не оттаявшими губами. Наконец-то он догадался, кто перед ним.
– Я! – смеясь, ответил Дед Мороз. – Конечно, я! – он ещё несколько раз хлопнул в ладоши, увеличивая силу золотого облака. Теперь они оба были окутаны его светом. Этот свет разрастался в разные стороны, освещая, такой знакомый и любимый Мишкой сквер.
– А я думал, что тебя нет, что все врут….
– Я знаю, Миша, – ответил Дед Мороз. – Ну, теперь, что? Веришь? Понимаешь, что зря маму обидел?
Мишка захлопал ресницами: «Ему и это известно».
– Да, понимаю, – только и смог сказать он.
– Хорошо, что понял. Согрелся немного? Посиди ещё немного, погрейся, а я эту злюку угомоню, – Дед Мороз кивнул в сторону, где за чертой света металась злобная белая пелена. Он взял свой посох, стоявший у фонарного столба, и пошёл в темноту. Стукнет посохом, тает тьма, стукнет ещё – затихает вьюга.
Мишка остался один под фонарём. Он запрокинул голову и увидел золотые снежинки в плавном танце, они не спеша падали, щекотали нос и щёки. Как тогда, когда он в первый раз их увидел. И на душе его стало так спокойно, так светло. Ему очень захотелось домой к маме. Он хотел рассказать ей обо всём, что с ним приключилось. Всё с самого начала. Он вдруг понял, как сильно её любит, и её, и папу, и брата, и друга Витьку и даже Анастасию Андреевну. И он снова заплакал, но теперь уже от счастья.