Бабушка сердито разглядывала свой посох.
— Глаза видят что-то ужасное, причем совсем близко, но что именно и где — не говорят.
Башэ повернул голову в сторону сточной канавы с ее выразительным запахом свежего дерьма, затем взглянул на двоих злоумышленников. Те стонали, медленно приходя в себя.
— Мы же с тобой в городе, — сказал он Бабушке. — Вокруг нас полно зла!
— Это мой город снов, — огрызнулась она.
— Прости, я забыл, — вздохнул Башэ.
Бабушка вновь ударила посохом о стену, будто надеялась получить от нее ответ, потом прошептала внуку на ухо:
— По правде сказать, я, наверное, ошиблась. В моем городе снов не может быть столько людей и такого отвратительного запаха. Вряд ли я соглашусь здесь умереть, — решительным тоном заключила она.
— Я только рад, — сказал Башэ.
Он заметил, что тревинисский воин начинает терять терпение.
— И все-таки что нам делать? — вновь спросил Башэ у Бабушки. — Пойти вместе с Улафом в его трактир? Или идти с Огненным Смерчем?
— По-моему, выбор у нас невелик, — ответила старуха, мельком взглянув на обоих людей. — А этот Огненный Смерч что-то не договаривает. Почему Джессан сам не пришел за нами? Он не из тех, кто перекладывает свои обязанности на других. И если он послал вместо себя другого, значит, дела совсем плохи. Про Улафа скажу тебе так: виляет хвостом, как игривая собачонка, а сам стережет нас, как кот.
Бабушка передернула плечами.
— В одном ты прав. Время уже позднее, и я проголодалась. Ты раздобудешь нам чего-нибудь поесть? — спросила она Улафа, перейдя на эльдерский язык.
— Все, что вы оба пожелаете, — пообещал Улаф. — Но нам надо спешить. Комендантский час вот-вот начнется, и тогда нас могут арестовать. Тебе придется пойти с нами, Огненный Смерч. Думаю, тебе вряд ли захочется отвечать на кучу вопросов по поводу тех двоих молодчиков.
— Да, уж лучше пойти в твой трактир, — нехотя согласился тревинис.
Он протянул руку, намереваясь взять мешок Башэ.
— Ты, видно, устал таскать такую ношу. Дай-ка я понесу.
Башэ накрепко вцепился в мешок. После недавних слов Бабушки этот тревинис стал вызывать у него подозрение. Раньше, живя в деревне, Башэ верил всем подряд. Теперь он, похоже, вообще перестал доверять кому-либо. И потом, они были не в родной деревне, а в городе. Башэ ненавидел этот город, причем настолько, что от ненависти у него свело живот и он позабыл про еду.
— Спасибо за помощь, Огненный Смерч, но я вполне могу нести мешок сам, — сказал Башэ.
— Как знаешь, — равнодушно пожал плечами тревинис.
— Хватит скулить, — прикрикнула Бабушка на свой посох с агатовыми глазами.
ГЛАВА 2
— Свет! Нам нужен свет! — крикнула Алиса, пытаясь унять дрожь в пальцах и побороть страх.
«Только не поддаваться панике», — мысленно твердила она себе. Алиса дотронулась до шеи барона Шадамера. Пульс едва прощупывался, но главное — барон пока был жив. Однако ее пальцы ощущали холодность его кожи, а уши слышали учащенное, сбивчивое дыхание. Барона ранили — Алиса сразу заметила кровь на его рубашке. К тому же он потратил немало сил, когда они бежали сюда. Правда, барон своим всегдашним насмешливым тоном, издеваясь над собственной персоной, заверял Алису, что его рана — «всего лишь царапина».
Шадамер немало взбудоражил и зевак, и королевских гвардейцев, выпрыгнув с пятого этажа громадного дворца. Стража подняла тревогу и пустилась в погоню за беглецами, в числе которых, помимо самого Шадамера, были Алиса, Джессан и двое эльфов. Барону удалось обмануть преследователей и темными переулками добраться сюда. Но едва оказавшись в кладовой трактира, Шадамер упал без сознания. Окон в кладовой не было, а дверь пришлось плотно закрыть на случай, если стража сунется в трактир. В спешке никто не догадался захватить с собой свечу или фонарь.
— Джессан, сбегай в зал за свечкой или фонарем. Это не все. Мне еще нужна вода и «вино духа». Это такая крепкая настойка. И никому ни слова. Понял?
Предостережение было излишним. Алиса вспомнила, что в течение нескольких недель, с самого момента появления в Крепости Шадамера, скрытный тревинис едва ли сказал ей два десятка слов, да и те были лишь ответами на ее вопросы. Как и все тревинисы, Джессан не видел смысла в пустой болтовне и говорил лишь в тех случаях, когда требовалось сказать важное. В остальное время он молчал.
Джессан и сейчас обошелся без лишних расспросов. Он попросту отправился выполнять поручение. Алиса слышала, как он пробирался к двери, отпихивая ногами ящики и спотыкаясь впотьмах о бочки. Потом лязгнул засов, и дверь со скрипом отворилась.
Тьма сменилась полумраком. Из трактирного зала пахнуло спертым воздухом вперемешку с табачным дымом. Склонившись над Шадамером, Алиса всмотрелась в его лицо. У нее сразу же перехватило дыхание, а сердце сжалось от страха. Лицо барона было как у восковой статуи, без малейших следов румянца. Губы приобрели синюшный оттенок, щеки ввалились. Лоб Шадамера был холодным и липким от пота, а длинные курчавые волосы пропитались влагой. Когда Алиса осторожно коснулась его лба, барон вздрогнул. Лицо его перекосилось от боли.
Дверь закрылась, и вернулась тьма. Алиса осталась наедине с нею и с едва дышащим Шадамером. Вздорным, вспыльчивым, раздражающим своей беспечностью Шадамером, наделенным щедрым сердцем и благородной душой. Она любила и ненавидела этого отчаянного дурака, этого несносного шалопая. А теперь он умирал. Алиса чувствовала его приближающийся конец с той же определенностью, с какой знала, что они созданы друг для друга. Так ли уж важно, признавались они в любви друг другу или нет… Шадамер умирал, и Алиса была бессильна спасти его, ибо не знала причины.
«Пустяковая царапина»! И здесь его нескончаемая бравада.
Дверь вновь открылась. Алиса услышала женский голос, спрашивающий Джессана, не нужна ли ему помощь. Тревинис ответил коротким «нет» и закрыл дверь изнутри. В одной руке Джессан нес фонарь, в другой — ведерко с водой. С шеи свешивалась оловянная фляга, прикрепленная к кожаному ремешку. Юноша поставил фонарь на бочку, расположив его так, чтобы тот как можно ярче освещал Шадамера. Ведро Джессан опустил на пол, а флягу передал Алисе.
Присев на корточки перед бароном, Джессан внимательно оглядел лежащего и молча покачал головой.
Алиса прежде всего решила осмотреть «пустяковую царапину». Оторвав от баронской рубашки окровавленный лоскут, она увидела, что на этот раз барон сказал правду. Вдоль грудной клетки тянулась узкая извилистая царапина. Чувствовалось, что удар Шадамеру нанесли второпях. Ему целились в сердце, но лезвие уперлось в ребро. Алиса оторвала кусок ткани от подола своей нижней сорочки, окунула в воду и освободила рану от запекшейся крови.
Чем же барону нанесли эту «царапину»? Если это нож, то его лезвие было тонким, как штопальная игла. Рана оказалась сравнительно неглубокой, иначе крови было бы куда больше. На первый взгляд — действительно ничего серьезного. От таких ран сознание не теряют. Приглядевшись, Алиса вдруг заметила странную белизну кожи, примыкающей к ране. Она была словно присыпана снегом.
Алиса прожила бок о бок с Шадамером немало лет. В каких только передрягах она не побывала благодаря неуемному барону. Не раз им приходилось спасаться бегством. Алиса успела приобрести громадный опыт в целительной магии и успешно справлялась с любыми ранами: от ножевых и кинжальных до ран, нанесенных когтями вурдалаков. Но подобную «царапину» она видела впервые.
Впрочем, впервые ли? Алисе вдруг вспомнился Ульен, друг Шадамера, убитый при загадочных обстоятельствах. Они с бароном тогда пытались доискаться причин убийства и выявить возможных убийц, но так и не смогли. Ульен погиб от раны в сердце — совсем маленькой, почти бескровной и имевшей точно такую же белизну по краям.
— Милосердные боги, — прошептала Алиса.
У нее затряслись руки. «Не смей! — приказала она себе. — Тебе нельзя отступаться. Ты ему нужна».
— Джессан, что произошло во дворце? — спросила она тревиниса. — Расскажи мне все по порядку. Кто и каким образом ранил Шадамера? И еще… — Она замолчала и внимательно взглянула в глаза юного воина. — Ты видел врикиля? Ты же знаешь, что это за существа, правда?