В Тысяча ноль шестнадцатой комнате рассуждали без обиняков:
— Уволить и посмотреть, что она будет делать.
— Найти работу не так-то легко.
— Без протекции…
— Если Сузи связана с тайной организацией, друзья постараются ей помочь. Тут и расставить…
— Капканы!
М-р Панни долго раздумывал, как уволить Сузи. Будут просьбы и слезы. Все это трудно вынести. Один он не справится, надо с кем-то вдвоем. Нет, нет, не с Уитби! И конечно, не с генералом: этот все выложит с прямотой солдафона. Выбор шефа остановился на Олсборне: старик — заинтересованное лицо, воспитан, человек умный.
Так и случилось, что при увольнении Сузи правой рукой м-ра Панни оказался Пат Олсборн.
— Мы должны вас уволить, Сузи, — начал шеф, как только девушка появилась в дверях кабинета.
— За что, сэр?
— Не спрашивайте, но мы должны вас уволить,
— Я так старалась…
— Мы дадим вам отличные рекомендации…
М-р Панни тут же испугался опрометчивого обещания: что скажут в дирекции?
— Может быть, вы считаете меня больной, сэр? Я вижу, как меня сторонятся в лаборатории…
Глаза у Сузи были на мокром месте: неожиданно свалившееся несчастье убило ее. Ученые чувствовали к ней жалость. Откуда у нее способность вредить? Не верилось. Пожилым людям было совестно перед девчонкой.
— Наверное, вы больны, Сузи, — мягко сказал Олсбори. — Полечитесь и, может быть, вернетесь обратно. Я вам дам адрес хорошего доктора: Массачузетс-стрит, 18, квартира 2, спросите м-ра, Коллинза.
— Ax!.. — сказала Сузи и залилась слезами. М-р Панни заерзал на месте, Олсборн почувствовал, как у него щекочет в носу.
— Не плачьте, Сузи, — сказали они в один голос. — Мы не хотим быть жестокими, но иначе не можем.
— Что ж мне теперь — идти? — с погасшей надеждой спросила Сузи.
— Расчет получите через два дня.
Сузи всхлипнула и закрыла за собой дверь.
В этот же вечер она пришла к доктору Коллинзу.
— Тэ-эк-с!.. — сказал тот, откинувшись в кресле и глядя на девушку, помертвевшую при виде гиганта. — Мне семьдесят восемь лет, — продолжал он. — Я вам прадедушка. Поэтому прошу отвечать на вопросы и не усматривать за ними никакой задней мысли.
После этого вступления доктор придвинул кресло к столу, отчего показался Сузи еще громадное, и поставил первый вопрос:
— Вы часто моетесь в ванне?
— Да, сэр.
— Вы любите шелковое белье?
— Да, сэр.
— И носите его постоянно?
— Да…
— И сейчас вы в обычной своей одежде?
— Да… — еле отозвалась Сузи.
— Тэ-эк-с… — произнес опять доктор Коллинз, в высшей степени зловеще, как показалось Сузи.
— Тогда поставим опыт, — встал он из-за стола. В дальнем шкафу он порылся за картонками, склянками и вынул старый, наверно, еще девятнадцатого столетия электроскоп. Вытер его от пыли марлей, лежавшей там же, в шкафу, и поставил на стол.
— А теперь, — сказал Сузи, — прошу вас встать и пройтись по комнате.
Сузи встала и нерешительно сделала несколько шагов.
— Быстрей! — сказал доктор Коллинз.
Сузи засеменила быстрее.
— Еще быстрей!..
Так он прогонял ее из угла в угол комнаты раз шесть или семь.
— Теперь подойдите сюда, — указал на электроскоп, — протяните руку.
Сузи протянула руку. Листочки электроскопа раздвинулись.
— Уберите! — скомандовал доктор Коллинз.
Сузи убрала руку. Листочки опали.
— Ну-ка еще раз по комнате — марш!
Опять Сузи бегала взад и вперед, подходила к электроскопу. Прибор неизменно показывал электризацию. Всякий раз доктор зловеще произносил: «Тэ-эк-с…»
— Неужели это… я? — спросила Сузи, начиная коечто понимать. — Вырабатываю электричество?
— Если показывает электроскоп, — ответил доктор Коллинз, — что же могут выделывать точнейшие приборы в лаборатории?..
Сузи со страхом смотрела на свои руки. Она вспомнила сумятицу в лаборатории, неудавшийся опыт старика Олсборна и как он кричал на нее «Назад!..»
— Значит… все это я? — пролепетала она, чувствуя, как пол, стены и доктор поплыли куда-то в сторону.
Потом она сидела на краешке стула и плакала. Доктор, огромной глыбой поместившись за стол, чтото писал, шевеля сердито бровями.
— Что же мне теперь делать? — в отчаянии спросила Сузи.
— Бросить шелковое белье, носить полотняное.
— Меня увольняют из лаборатории…
— Я позабочусь, не беспокойтесь, — сказал док гор, не поднимая глаз от листка, и пробормотал еще что-то. «Ученые индюки…» — показалось Сузи. Конечно, она ослышалась, не может же доктор называть индюками м-ра Панни и Олсборна!
Доктор писал долго, а Сузи сидела и размышляла о превратностях жизни: ей только восемнадцать лет, а сколько несчастий выпало на ее долю и сколько хлопот она принесла другим. Что же будет, когда ей, как доктору, исполнится семьдесят восемь?..
— Мыться можете по-прежнему, — сказал наконец доктор, закончив письмо. — Хоть дюжину раз в день. Но в шелковом белье в лабораторию не являйтесь. Это письмо, — протянул он листок, — передадите мистеру; Панни… С моим глубоким почтением, — с нескрываемой иронией добавил он. — А с работы вас не уволят.
— Доктор! — Сузи встала, готовая броситься к его большим добрым рукам.
— Э, бросьте! — сказал он. — Не надо благодарить.
— Я буду вас помнить всю жизнь!
— Это другое дело! — согласился он добродушно. — Люди для того и живут на свете, чтобы оставлять по себе добрую память.
Он, проводил Сузи до порога и сам закрыл за ней дверь.
Вернувшись к столу, доктор опять уселся в свое огромное кресло. Снял трубку, повертел диск телефона.
— Мистер Перкинс? — спросил он, как только в трубке послышалось далекое: «Слушаю». — Я к вам по делу Сузи Мак-Холланд.
На другом конце провода слушали, и Коллинз заговорил не торопясь, точно с кафедры, когда нужно, чтобы его поняли самые тупые ученики:
— Мисс Мак-Холланд только что была у меня. Это ее удача — что она попала ко мне… Ну-с, так вот. Эта девочка очень чистоплотная. Понимаете, чис-то-плот-ная! — повторил он по слогам, подчеркивая необычайную важность этого обстоятельства. — Второе, — продолжал он. — Сузи имеет пристрастие к шелковому белью… Не прерывайте меня! Чистая гладкая кожа и шелк взаимодействуют так же, как замша и стекло в школьном опыте, — создают электризацию… Отсюда все ненормальности в лаборатории мистера Панни: нарушения магнитных полей, неверные показания приборов и прочее… Это говорю я, доктор медицинских наук, лауреат Государственной премии Эдвард Коллинз. Говорю с полным авторитетом, — добавил он. — Если вы ищете в лаборатории крамолу — кажется, так я должен понимать засылку туда вашего эмиссара Уитби, — то давайте бросим это бесполезное дело. Уитбн отзовите, Сузи Мак-Холланд оставьте на прежней работе. Нарушения в работе прекратятся… Что? Дано указание уволить Сузи Мак-Холланд? Плюньте на указание! И не возражайте. Иначе эту историю я передам репортерам, и завтра вся Америка будет указывать на вас пальцами — на вас, мастер Перкинс! — и хохотать до упаду. А насколько я понимаю, вам выгоднее держаться в тени: за это вам платят деньги… Договорились?
Джефри не возражал.
На другом конце провода звякнуло — доктор Коллинз положил трубку. Но Джефри все еще прижимал трубку к уху. Ему представился осел Уитби, каждый день доносивший из лаборатории: «Ничего, сэр…»
— Болван! — Джефри опустил на рычаг трубку. Поднялся из-за стола. Несколько минут переминался с каблуков на носки и обратно, потом двинулся к сейфу. Набрал шифр, распахнул дверцу. Вынул папку в зеленой обложке и, не развернув, со злостью швырнул в корзину.
— Болван!.. — повторил он.
Похоже, что теперь это относилось не только к Уитби, но и к нему самому.
