Парни страны Восходящего Солнца проснулись и бросились в погоню за финном. Тот помчался к морю и, к своему счастью, увидел сидящего на берегу с удочкой сына Калевы[6]. От страха драчун запрыгнул в карман исполина. Парни страны Восходящего Солнца это заметили и стали требовать у великана, чтоб тот выдал им беглеца. Но тот не знал, что в его кармане кто-то сидит, и страшно рассердился. Принялся он колотить парней из страны Восходящего Солнца. Тут началась такая драка, какой еще никто не видывал. Наконец одолел сын Калевы противников и зашвырнул одного за северное сияние, а другого — навстречу полуденному солнцу. На том драка и кончилась.
Почувствовал великан, что кто-то в его кармане копошится, и вытащил финна на свет. Не много от того осталось, но человека в нем еще можно было признать. Начал сын Калевы дуть на него и растирать пальцами. Оправился постепенно драчун и принял наконец человеческий вид. Великан велел финну никогда впредь не залезать в его карман. Драчун рассказал исполину о своей страсти к кулачным боям и о том, что с ним приключилось. Удивился сын Калевы, зачем ему понадобилось в такой дали противников искать, если сам был так ничтожно мал. Потом он спросил у драчуна:
— Не хочешь ли ты со мной подраться?
— Никогда и ни с кем не хочу я больше драться, — ответил несчастный.
Сын Калевы посоветовал ему не забывать об участи парней из страны Восходящего Солнца — и они расстались друзьями.
Прошел целый год, прежде чем финн вернулся на родину. По пути он думал о том, что надо же было быть таким дураком, чтобы отправиться в такую даль противника себе искать. Он никому не стал рассказывать, как его на чужбине проучили, но и в драку больше никогда не лез.
«Нет такого силача, чтоб на него управы не нашлось!» — понял он. И так стал бывший драчун хорошим человеком.
СПОР ИЗ-ЗА ЖЕРЕБЕНКА
В стародавние времена отправились два крестьянина на одной лошади в Питер. Один из них был богат, а другой беден. Бедняк дал лошадь, богач дал телегу. В дороге решили они покормить лошадь, распрягли ее и пустили на поляну пастись. Сами же улеглись спать, и в это время лошадь ожеребилась. Жеребенок спрятался от палящего солнца под телегой, где было прохладнее. Проснулись крестьяне, видят: лежит под телегой жеребенок. Богатый крестьянин сказал:
— Погляди, телега ожеребилась!
— Где же это видано, чтобы телега жеребят рожала! — возразил бедняк.
Вышел у них большой спор, каждый хотел жеребенка себе взять, и они порешили меж собой:
— Давай опять спать. Если жеребенок пойдет к лошади — значит это ее дитя, но если пойдет опять под телегу — значит это телега ожеребилась.
Конечно, оба они знали, что телеги жеребят не приносят, но богатому крестьянину очень уж хотелось присвоить жеребенка бедняцкой лошадки. Когда они еще немного поспали, жеребенок снова укрылся от солнцепека в тени телеги. Поднявшись и опять увидев жеребенка под телегой, богач заявил, что жеребенка действительно родила телега.
Но бедняк не хотел с этим соглашаться, а все твердил:
— Не бывает у телег жеребят!
И так вышла у них тяжба, и отправились они к самому императору. Дочка бедного крестьянина посоветовала отцу:
— Если это дело рассудят так, что ожеребилась телега, то, уходя из дворца, скажи напоследок: «И не такое случается. Прошлым летом вышли рыбы из моря и в двух верстах от берега съели у меня весь овес с поля».
И действительно, дело решили в пользу богатого — телега ожеребилась. Тогда бедняк сказал перед уходом:
— И не такое случается: прошлым летом вышли рыбы из моря и в двух верстах от берега съели у меня овес с поля.
Император сказал:
— Это неправда. Рыбы не могут так далеко выйти из моря.
— Но ведь смогла же телега ожеребиться, — возразил крестьянин.
Наконец присудили жеребенка бедняку. А император сказал ему:
— Раз ты так умен, то приходи завтра ко мне. Но явиться ты должен не днем и не ночью, не пешком и не на лошади, не по дороге и не по обочине, не в рубашке и не раздетым.
Не понял крестьянин, как ему следует явиться к императору. Пошел он домой и рассказал дочери все, что от него потребовали. Обсказала дочка отцу, как тому поступить.
По ее совету обмотался крестьянин сетью, чтобы быть и не голым, но и не в рубашке. Потом уселся он верхом на козла и поехал по канаве: таким образом он не был ни на дороге, ни на обочине, и двигался не пешком и не на лошади. Прибыл он во дворец как раз в то время, когда солнце только наполовину встало над горизонтом и, следовательно, была уже не ночь, но еще и не день. Император спросил у крестьянина: