Выслушал старик мальчика, улыбнулся — рот раскрыл, будто рыба на солнце, и как закричит:
— Внук ты мне! Лист, ветром сорванный, снова к дереву принесло. Твоя мать — дочь мне родная. О духи!
Обнялись дед с внуком, плачут. С той поры так и стали жить втроем: дед, внук и внучка. Тихо живут. Вместе на горное поле ходят, вместе деревья валят, вместе жгут их. Наменяли медных гонгов, серебряных запястий, накупили медных котлов и котелков.
Выросли внук и внучка, взрослыми стали. Юноше жена нужна, девушке — муж. Разрешил им дед на свирели играть, разговоры вести при луне, потому что двоюродной сестрой приходилась девушка юноше, и стали они мужем и женой.
Женился юноша, а мать не забыл, тосковал.
И вот явился ему однажды во сне старец. Спина широкая, как у слона, борода длинная — до живота. Глаза сверкают — две звезды. Взял он юношу за руку и говорит:
— Мачеха твоя — дьяволица из рода великанов Някхолое, — мало-помалу разоряет дом твоего отца. Не удалось ей убить тебя и твою мать, тогда мать увели великаны и мучают ее. Иди же, вызволяй мать. А потом отца пойдешь спасать. Не то мачеха его не пощадит, убьет, когда дом разорит.
Сказал так старец, разрезал юноше живот, вложил туда бумажный шарик и исчез.
Проснулся юноша, чувствует, что все тело легким стало. Идет он — ветер летит, ноги земли не касаются. О матери печалится, об отце тревожится, сердце болит — ворон его клюет, ястреб терзает.
Увидел, что жена сидит, пряжу прядет, подошел и говорит:
— Милая ты моя женушка! Когда ствол крепкий — ветки длинные и раскидистые, когда водопад с большой высоты падает — в ручье воды много. Вырос я, взрослым стал, а куда ствол унесло — не знаю. Не ведаю, откуда водопад падает. Люблю я мать, а если разыщу, пуще прежнего любить стану. Люблю, как любит сотня сыновей, а уж когда найду, буду любить, как тысяча. Завтра на заре мне риса свари, вяленого мяса припаси, пойду я матушку искать.
Жена и говорит:
— Милый ты мой муженек! Бывает, ветер разлучает два дерева, которые сплелись ветвями, тайфун ломает сван дома. Иди же, может, отыщешь дерево железное для свай. А на дорогу я все, что надо, припасу. Иди и возвращайся побыстрее. Утром я буду солнышком любоваться, вечером — горами, укрытыми туманом, за полетом птиц буду следить. Возвращайся побыстрее!
Только юноша покинул дом, сильный ветер налетел, подхватил его, понес через сотню гор, через тысячу перевалов, сквозь белые облака, сквозь черные тучи. И принес он юношу в земли великанов Някхолое.
Великаны — каждый с каменную гору. Ногой ступят — слона раздавят. Раздавят сотню — соус приготовят в бамбуковых трубках, из бивней зубочистки сделают. Буйволы и быки для них — все равно что мухи и москиты для слонов: ползают где-то под ногами, они их и не примечают.
Испугался юноша, не знает, где мать искать. Тут вспомнил про волшебный шарик, почесал живот, произнес заклинание и мухой обернулся. В дом влетел, вдруг видит: сидит мать, набедренные повязки великанам шьет. Опять почесал юноша живот и крикнул:
— О дух-покровитель! Сделай так, чтоб великаны уснули и до тех пор не проснулись, пока я с матушкой отсюда не выберусь!
А великаны в ту пору как раз пировали, вино пили, как вдруг попадали все на землю. Храпят — громы гремят.
Юноша в тот же миг человеком обернулся, подошел к матушке и говорит:
— Матушка! Жила ты — лиана меж старых деревьев в лесу: ни солнышка в небе не видела, ни камешками на дне ручья не любовалась. Тосковал я по тебе тысячу лунных ночей, тысячу безлунных печалился, на высокие горы взбирался, сквозь дремучие леса пробирался. Хочу, чтоб ты опять среди людей жила, к мужу вернулась, с отцом своим свиделась.
Глядит мать на сына, а у самой душу тревога гложет. Обнялись они — и радуются и горюют. Говорит юноша:
— Матушка! Сорванный лист опять к дереву прилепился, сломанная ветка к стволу приросла. Бежим отсюда быстрее!
Пробрались они тихонечко да легонечко меж ног великанов и в путь отправились. Шли долго, прошли много, вдруг слышат грохот — молния скалы рушит. Все ближе, ближе. Обернулась мать — видит, великаны за ними гонятся, и говорит:
— Проснулись великаны, за нами гонятся. Догонят — убьют, не пощадят. Беги, сынок! Я здесь останусь. Уж если суждено сгореть, так старому дереву, а молодое пусть пьет росу да в солнечных лунах купается.