— Элоиза, — произнес он почти неслышно. Ему захотелось вспомнить ее лицо, но его по-прежнему закрывала прядь волос, развеваемых ветром, и он не мог его вспомнить.
К нему подошел аббат с попугаем на плече.
— Чарлз, — сказал он тихо. — Шишковатый зовет. Он хочет поговорить с тобой.
— Шишковатый? Ну конечно. Как он?
— Он умирает, — сказал аббат.
«Не может быть, — подумал Харкорт. — Только не Шишковатый. Только не мой старый друг. Шишковатый неистребим, Шишковатый вечен!» Но он припомнил кровь, которая пенилась у него в ранах, когда они перевязывали его туго-натуго, как просил он сам.
С тяжелым сердцем Харкорт вслед за аббатом пересек поляну и подошел к тому месту, где лежал на земле Шишковатый. Глаза его были закрыты, но когда Харкорт опустился на колени рядом с ним, они открылись. Он неуверенным движением протянул руку, Харкорт схватил ее и сжал в своей руке.
— Шишковатый, — сказал Харкорт и умолк. Больше он ничего не мог выговорить.
— Хочу сказать только одно, — сказал Шишковатый. — Обещай мне, что не дашь этому святоше ничего надо мной бормотать. Удержи его насильно, если надо будет.
— Обещаю, — ответил Харкорт.
— Еще одно. Не горюй. Я знал, что это случится…
— Откуда ты мог знать? — спросил Харкорт. — Уж не думаешь ли ты…
— Помнишь Колодец Желаний? Я хотел заглянуть в него, но тут тебе понадобилось снять веревку с шеи дракона.
— Я не стал ее снимать, — сказал Харкорт. — Он носил ее все эти годы, она принадлежит ему. Я только протянул руку, чтобы ее снять, и понял, что она по праву принадлежит ему.
— Пока ты этим занимался, я ходил к колодцу.
— Да, и когда я тебя спросил, что ты видел, ты сказал, что себя. Ничего удивительного — обычно себя и видишь, когда глядишь в колодец.
— Я сказал тебе правду, — продолжал Шишковатый. — Я видел себя, только мертвого.
Харкорт хотел что-то сказать, но не смог.
— Я не особенно удивился, — сказал Шишковатый. — Я знал, что смерть близка, что она идет за мной по пятам. Помнишь, я тебе говорил, что люди моего племени живут намного дольше человека и что мы не стареем и не дряхлеем, а умираем раньше, еще в расцвете сил. Раньше, чем начинаем стареть.
— Помню.
— Когда я увидел себя в колодце, я понял, что уже не вернусь домой. Но это не самый плохой способ умереть. Ты расскажешь обо всем своему деду? Он поймет и не удивится. Он знал, что такое может случиться. Мы с ним были как братья. У нас не было секретов друг от друга.
— Ему будет не хватать тебя, — сказал Харкорт. — И мне тоже. И всем нам.
— Расставаться с жизнью мне не жаль, но мне очень не хочется оставлять вас. У вас впереди еще долгий обратный путь. Я надеялся, что успею еще немного вам помочь.
Харкорт опустил голову и вспомнил прежние дни — истории, которые рассказывал ему Шишковатый, птичьи гнезда, лисьи норы и цветы, которые он ему показывал и называл, и как он учил его разбираться в звездах и находить север по небесной Повозке.
Шишковатый снова закрыл глаза. Повязка у него на груди была вся пропитана кровью. Рука его дрогнула, потом опять крепко стиснула руку Харкорта. Он открыл глаза.
— Секира теперь твоя, — сказал он.
— Я буду беречь ее, — ответил Харкорт, стараясь сдержать слезы. — Я повешу ее на стене замка, рядом с большим камином.
— Не горюй обо мне сверх меры. И запомни, никаких заупокойных слов. Никакого аббатского бормотанья.
— Слов не будет, — пообещал Харкорт.
— Оставьте меня как есть. Не копайте никаких ям. Завалите меня камнями, чтобы не добрались волки. Терпеть не могу волков. Не хочу, чтобы эти грязные пожиратели падали растащили мои кости по всей округе.
— Тут много камней, из которых была сложена стена, — сказал Харкорт. — Я завалю тебя ими. Я сам их принесу.
— Еще одно…
Но глаза его снова закрылись, и он начал задыхаться, хотя рука его все еще крепко сжимала руку Харкорта.
Харкорт увидел, что рядом стоит аббат, и поднял голову.
— Еще не все, — сказал он. — Он еще держится. Хочет еще что-то сказать.
— Я слышал, как он говорил, что не хочет никаких прощальных слов, — сказал аббат. — Я выполню его желание. Я люблю Шишковатого. Я всегда его любил, а в нашем путешествии он проявил себя как настоящий друг. Когда я сам был близок к смерти, он дотащил меня в бурю до хижины Нэн.
Шишковатый пошевелился, и глаза его снова открылись.