— И что мне с тобой делать? — всплеснул он руками. — Нельзя обращаться с моими подданными как тебе вздумается! И ладно б убила, но нет! Технику вытягивания не довела до конца! Если начала пить энергию, то допивай. Что за полумеры?
— Я не хочу никого убивать, — вполголоса проговорила девушка.
— Вот это новости! Ты что, ни разу не пробовала? Как же я это упустил… Почему же не хочешь? Убивать очень приятно.
— Я не хочу… — ещё тише ответила она. — Просто не хочу.
— Дорогая моя, Марионетки обязаны убивать, знать вкус крови. Иначе не стать настоящим Злыднем.
— Я не хочу быть Злыднем! — выпалила ему в лицо девушка. — И никогда не хотела. Это вы за меня решили, что я буду Марионеткой!
— Только вот от Марионетки у тебя одно название. — усмехнулся повелитель, — Чего молчишь? Мы оба с тобой знаем, что я не могу управлять тобой как другими. Это наша с тобой тайна. Ты отличаешься. И что прикажешь мне делать?
— Отпустите меня! Верните меня домой, в мой мир, вы же можете! Наверняка можете! Я уйду, и всё закончится, проблемы исчезнут, всё станет как раньше.
— Даже не думай!!! — Коршун подлетел к ней и навис над девушкой, — Твой дом теперь здесь! Я никогда тебя не отпущу, слышишь? Странное дело, я не могу тобой управлять. Единственной из всех. Но чем больше ты сопротивляешься, тем притягательнее становишься. Что ж. Тем интереснее. Ты принадлежишь мне. Это не обсуждается.
— Но я не хочу…. Не хочу быть Злыднем, не хочу убивать…
— Вот же заладила! Убивать, значит, не хочешь? Считаешь себя хорошей? Что ж. Я покажу тебе кое-что.
Коршун подошёл к ней вплотную, прижал к себе, набросил на неё полы своего плаща и они в один миг перенеслись в город. Тот самый, где когда-то нашли пристанище Эмилия и Кара, сбежав из деревни.
Эмми и Коршун пронеслись вихрем по узким ночным улочкам. Непонятным образом попали в один из домов. В комнате царил полумрак. Огарок свечи еле освещал пространство. Посередине стол, за ним трое мужчин. Судя по изящным манерам и обходительной речи, моряки. Что-то пьют, жуют, время от времени гогочут.
— Они нас не видят? — спросила Эмми.
— Пока мы скрыты плащом — не видят и не слышат, — ответил Коршун.
— И зачем мы здесь? Любоваться чавкающими мужиками?
— Погоди, просто смотри.
Выпив очередную кружку, один из мужчин встал.
— Че, по третьему кругу? Гыыы гыгыгы, — загоготал его приятель из-за стола, — изголодался ж ты!
— Пущай резвится, — подал голос третий, — там на всех хватит! Гыыы гыгыгы гы.
Тем временем товарисч номер один подошёл к грубой кровати, расположенной в углу комнаты. Только сейчас Эмми заметила, что на постели кто-то лежал. Маленький несчастный комочек. Девочке было лет 10–11. Худенькая, совсем изможденная…. Она уже даже не плакала.
О том, что должно произойти дальше, догадаться не сложно.
— Ну? — обратился Коршун к Эмми. — Не хочешь помочь? Так и будешь стоять? Или может сделаешь чего?
— Нужно забрать ребёнка и вернуть его родителям.
— Родителям, говоришь? — раздражённо проговорил Коршун. — Тогда ещё покажу, пошли!
И они быстро перенеслись в другую локацию.
Тёмный сырой переулок, пролегающий между грубыми каменными серыми стенами каких-то домов.
Вдоль дороги стоят группами люди. Некоторые компании большие: по десять-пятнадцать человек, есть и маленькие — по два-три. По переулку передвигаются ещё люди. Публика разношерстная: скрюченные старухи и тучные матроны — хозяйка публичных домов, толстые купцы, развязные матросы, слюнявые бакалейщики, владельцы постоялых дворов и многие другие. Судя по геометрии расположения, это торговые ряды и покупатели. Только вот товар живой, и это не скот.
— Родителям, говоришь, вернуть? — раздался рядом с ухом Эмилии грозный шёпот Коршуна. — Смотри внимательно!
Укутанные в плащ, они подошли к одной из групп, располагающихся вдоль стен. Люди о чём-то эмоционально спорили, переговаривались, приценивались. Предметом торга была пара белокурых детей — близнецов, мальчика и девочки. На вид дети лет восьми от роду. Покупатель качал головой, сомневался, считал цену завышенной. Продавец же наоборот, расхваливал товар, указывал на уникальность близнецов, клялся, что дети здоровы и выносливы.
— Мы с женой не желали еды для них, — продолжал он рекламировать товар, — работой не загружали, спать давали. Чтоб пухленькие были, как господа любят.
— Что-то сомневаюсь… — перебирал харчами покупатель, — щуплые они у тебя, худосочные. Небось, и двух недель не потянут.
— Крепкие они, говорят тебе! — бил себя в грудь продавец. — Что я, собственных детей не знаю? Да я с пелёнок их растил! Я их делал, моя кровь! А я знаешь какой крепкий! Хороший товар, говорят тебе!