Элизабет Далтон находилась в особом положении, и поэтому никаких любовных приключений с хозяином у нее не было. При этом Фаррел едва ли мог не замечать ее красоты: скорее всего он находил свою помощницу весьма привлекательной. За те годы, что прошли после смерти мужа, Элизабет пришлось отклонить не ОАНО предложение руки и сердца, однако, поскольку она всегда вела себя с предельной скромностью, об этом мало кто знал.
Покойный муж Элизабет с первых месяцев их брака пристрастился к игре, так что ко второй годовщине их свадьбы, Эмори Далтон успел промотать все, что он заработал фермерством и выращиванием лошадей, как, впрочем, и то, что заработала Элизабет шитьем. Та же участь постигла приданое Элизабет и немалое наследство, оставленное ей покойными родителями. То ли от чувства вины за то, что пустил по ветру все их имущество, то ли по природной склонности, Эмори стал выпивать, и чем больше он пил, тем больше портился его характер. Временами, будучи в дурном настроении, вызванном очередным проигрышем, он колотил жену.
Пару раз за стаканчиком бренди Фаррел заводил разговор об Элизабет, рассказывая Джеффри о том, как дурно относится Эмори к своей жене, тем не менее он не прерывал дружбы, которая началась между ним и Эмори очень давно, когда оба еще выступали на ринге. Только после того как Фаррел стал свидетелем одной из безобразных сцен, он решил навсегда порвать отношения с бывшим боксером, превратившимся в пьяницу и игрока. Это случилось вскоре после посещения таверны, где Эмори после очередного крупного проигрыша устроил настоящий дебош, переколотив все, до чего смог добраться. Бармен уговорил Фаррела отвести хулигана домой, но, едва ступив за порог, Эмори дал своей жене, находившейся на последних неделях беременности, такую затрещину, что та отлетела в другой угол комнаты. Фаррел набросился на негодяя с кулаками и едва не сломал ему челюсть. Оставив Эмори валяться на полу без сознания, он отвел Элизабет наверх, в спальню, которую она делила с мужем. Там он стал утешать ее и успокаивать, пока бедняжка не перестала плакать.
Не прошло и недели, как кто-то из игроков, партнеров Эмори, уличил его в нечестной игре, и, когда Эмори вытащил пистолет, противник пристрелил его.
Между тем Джеффри проводил взглядом жену, отошедшую к другому столу, чтобы посмотреть на образцы тканей.
— Ты, помнится, говорил о вдове, которая собирается выйти замуж. Речь шла об Элизабет, не так ли?
— Конечно же, нет! — Фаррел немало развеселился, услышав такое нелепое предположение. — Элизабет способствует восстановлению моего душевного равновесия и никогда не бывает причиной переживаний. Я говорил о некой овдовевшей модистке, чей магазин находится как раз через улицу. С тех пор как ты послал ее в мой салон купить одежду для Рейлин, она стала уж слишком часто наведываться сюда: то принесет какое-то домашнее угощение, то придумает иной предлог. С недавних пор она даже стала являться без всякого повода. Вот от нее мне и приходится прятаться наверху.
— Черт меня побери, Фаррел, если ты не приглянулся Тельме Брюстер!
— Несмотря на то что она старше меня лет на двадцать, эта дура кокетничает со мной напропалую и при этом строит из себя юную девственницу, поехавшую покататься с завзятым развратником. Глядя на нее, можно подумать, что я пытаюсь залезть к ней под юбку. Вот на что бы никогда не решился! — фыркнул Фаррел.
— Похоже, она тебя допекла.
— Не то слово, Джеффри. У нее появилась манера являться в салон сразу следом за какой-нибудь юной красоткой, собравшейся заказать себе новый костюм. Мне пришлось попросить Элизабет, чтобы та предупреждала меня о приближении миссис Брюстер, но у моей помощницы и так слишком много работы. Иногда Тельма проникает сюда незаметно; вот и сегодня час назад она уже успела здесь побывать. Полюбуйся на печенье, которое она мне принесла. Знаешь, Джеффри, меня иногда начинает от нее тошнить. Если бы я съедал все, что она мне приносит, я бы уже давно превратился в жирного борова.
— Готов предложить тебе свою помощь, но только не представляю, как это сделать, — засмеялся Джеффри.
— Вот и я не представляю, а из дома теперь решаюсь выходить только через черный ход, да и то сто раз оглянусь, нет ли где поблизости этой вдовушки. Ты знаешь о моем отношении к браку: до последнего времени я и мысли не допускал о том, чтобы обзавестись семейством. Но сейчас я, кажется, готов пойти на этот шаг, лишь бы отвадить миссис Брюстер. Впрочем, я пока еще не решил, стоит ли прыгать с раскаленной сковороды в огонь — среди женщин, за которыми я ухаживал, не нашлось ни одной, не наводившей на меня смертельную тоску.
— И Элизабет тоже на тебя тоску наводит?
— Нет, — пожав плечами, ответил Фаррел, — но она на меня работает.
— О, это, конечно, дело другое, — чуть насмешливо протянул Джеффри.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Только то, что ты, вероятно, ослеп, если не замечаешь, насколько твоя помощница хороша собой.
— Все я замечаю, но не хочу даже думать об этом. Она слышала, как я угрожал Эмори, а когда на мою долю выпало принести его бездыханное тело в дом двое суток спустя, она посмотрела на меня так, будто я превратился в двухголовое чудище. Мне даже на минуту показалось, что она поверила в то, что я его убил. Пока я копал Эмори могилу, Элизабет сидела на террасе в своем кресле-качалке и смотрела сквозь меня вдаль, будто и не видела вовсе. Она не проронила ни слезинки, а затем, когда дело было сделано, вернулась в комнаты. Когда я чуть позже пошел за ней, то застал ее на коленях с тряпкой в руках: она вытирала пол. Я не сразу понял, что у нее отошли воды: начались роды. Я поехал в город, чтобы привезти акушерку, а потом долго не находил себе места, будто сам был отцом ребенка, которого рожала Элизабет. Акушерка даже вынесла младенца и показала мне, решив, что Джек — мой сын. Заплатив ей за то, чтобы она осталась на ночь, я отправился домой.
Положение Элизабет, и без того незавидное, стало отчаянным после того, как в городе узнали о смерти ее мужа. Те, у кого Эмори занимал деньги, тут же потребовали от нее уплаты долгов, угрожая отобрать все, что у нее осталось. Между тем ей едва хватало денег на еду. Я предложил ей работу, но Элизабет сказала, что это только даст сплетникам новый повод говорить о наших с ней отношениях. Отказавшись стать моей помощницей, она нанялась готовить и убирать в трактире Чарли. Жалкая доля, и это еще слабо сказано. Спустя некоторое время она Поняла, что на те деньги, что ей платят, ей не удастся поднять Джека на ноги. Как только Элизабет согласилась работать у меня, я нанял няню для мальчика. Продав все, что осталось от фермы, она переехала в город. Говорю тебе, Джеффри, если бы не Элизабет, мне никогда не создать таких роскошных фасонов. Это ее заслуга. Теперь моя благотворительность закончилась, и Элизабет стала настоящим деловым партнером. Сейчас она присматривает за работой других портных и делает выкройки по моим эскизам. На днях она наняла молодую незамужнюю женщину, будущую мать. Элизабет говорит, что она очень искусная мастерица.
Джеффри насторожился:
— Ее имя, случайно, не Нелл?
— Кажется, да. А ты что, с ней знаком?
— Да, и настаиваю на том, чтобы она не трудилась над нарядом для моей жены.
Фаррел прищурился:
— Она от тебя забеременела?
— Не стоит об этом, Фаррел. Ребенок не мой, но Нелл обвиняла меня в том, будто я ее обрюхатил, а моя жена стала свидетельницей нашей ссоры.
Фаррел окинул друга многозначительным взглядом.
— Признаться, я считал, что у тебя более изысканный вкус. Нелл тебе не подходит.
— Так оно и есть.
— И что ты хочешь, чтобы я для нее сделал?
— Ничего. Ты уже и так ей помог. Я категорически отказался давать ей деньги, чтобы отбить охоту шантажировать меня, но, работая у тебя, Нелл получит достаточно и сумеет прокормить себя и ребенка. По-моему, срок рожать уже близок, так что вся ее надежда на тебя.