Антиквар задумчиво посмотрел на Джеффри.
— Кажется, ее принес сюда человек, который только что приехал из Англии. Он назвался Купером и сказал, что шкатулка принадлежала его сестре, которая умерла, и теперь он хочет получить за вещь как можно больше денег, поскольку на вырученные средства собирается кормить племянницу. Как я полагаю, вы и есть его племянница?
Рейлин не хотела признавать родства с человеком, который оставил мать умирать, в то время как сам тратил ее деньги на карты и вино.
— Он назвал себя моим дядей, но у меня есть на этот счет сомнения. Как бы там ни было, этот человек — презренный негодяй, который наживался на нашей беде.
— Если бы я заметил что-то подозрительное, я бы никогда не приобрел ее.
— Уверяю вас, сэр, вы не единственный, кого Фрай Купер успел надуть, и, боюсь, не последний. Моя мать поверила ему, когда он назвался ее братом, и поплатилась за это жизнью.
— Мне очень жаль, — смущенно пробормотал седой антиквар.
— Ничего. Теперь шкатулка будет служить мне памятью об отце. Я рада, что вы ее приобрели, и благодарна моему мужу за то, что он готов купить для меня эту вещь. Надеюсь, она станет реликвией, которую будут передавать в нашей семье из поколения в поколение. Если бы вы не приняли ее у Купера, я бы так и не узнала, что с ней случилось.
— Вы столь же благородны, сколь и красивы, мадам. Хочу надеяться, что месяц от месяца и год от года шкатулка будет лишь подниматься в цене как произведение искусства и как хранилище воспоминаний о вашем достойном батюшке.
— Они уже выходят, — объявил Одни Хайд, выглянув из окна взятого напрокат экипажа, в котором он чувствовал себя в полной безопасности. — Смотри-ка, мистер Бирмингем еще что-то купил своей дамочке.
— Черт побери! Не высовывайся, пока тебя никто не увидел. Ты забыл, что шериф все еще жаждет твоей крови?! — с сильным немецким акцентом раздраженно бросил ему в ответ Густав Фридрих.
Курчавый блондин заносчиво усмехнулся, окинув взглядом своего спутника, крупного немца, которому на вид было лет сорок. Лицо Фридриха казалось туповато-упрямым, правая рука висела на перевязи. Красавцем его назвать было трудно: мясистый нос, водянистые серо-голубые глаза под тонкими дугами бровей, лысый, словно до блеска отполированный череп не придавали ему привлекательности.
Олни безразлично повел плечом и откинулся на спинку изрядно потертого сиденья.
— Не стоит беспокоиться из-за этого недоумка шерифа, мистер Фридрих, он меня не найдет. Я знаю здешние места как свои пять пальцев. Шериф мне не помеха.
— Вот этой своей пятерней я тебе и заеду по шее, если по твоей глупости мы опять попадем в переплет, — гаркнул немец. — Я не забыл, что это ты выстрелил в герра Бирмингема. Из-за тебя его пистолет дал промашку, и пуля угодила в меня! Да и шериф не такой дурак, каким ты хочешь его представить. Это у тебя не хватает мозгов, а не у него. Не окажись я поблизости, repp Бирмингем тебя сегодня же сцапал бы и передал шерифу или сначала превратил бы тебя в кусок кровавого мяса, а потом уже отдал шерифу.
— Может, так, а может, нет. Еще вопрос, кто бы кому надавал. Ах да, забыл сказать вам спасибо за то, что подсадили меня к себе. Здорово мы этого дурака провели! Вот только, мистер Фридрих, не советую вам так кипятиться из-за того, что уже прошло, а то у вас печенка развалится!
— Кретин, что ты в этом понимаешь!
— Я, может, и ничего, только вот доктор Кларенс говорил, что она позеленела от скопившейся желчи и вот-вот лопнет.
— Послушай, ты меня раздражаешь, — процедил немец.
— Больше, чем мистер Бирмингем?
Густав брезгливо скривился, бросив из окна взгляд на высокого, нарядно одетого мужчину, прогуливавшегося под руку с прелестной молодой женой. Заметив шкатулку, немец презрительно пробормотал:
— Этот дурак только портит женщину, покупая ей все, что она захочет. Когда она вновь будет моей, я займусь ее воспитанием.
Одни вскинул голову и с интересом поглядел на товарища.
— И как это вы намерены заполучить миссис Бирмингем обратно? План Купера натравить Нелл на Бирмингема провалился. Он-то надеялся, что миссис Бирмингем возненавидит своего муженька, который обрюхатил девчонку, но, похоже, они вполне ладят друг с другом.
— Вот поэтому ты разыщешь Фрая и передашь ему, что если он не придумает план, который сработает, то до будущего лета ему не дожить. Он должен знать, как заставить миссис Бирмингем возненавидеть мужа.
Одни, которому не дано было понять все эти премудрости, только плечами пожал, как это делает ребенок, вынужденный подчиниться глупому диктату взрослых.
— К чему звать на помощь Купера, когда и я могу на что-то сгодиться? Ходят слухи, что он не просыхает, а что путного придумаешь спьяну? К тому же до лета ему все равно не дожить: столько виски ни одна печенка не выдержит.
— Опять печенка! Что ты, доктор, что ли?
— Да я только спросить хотел, мистер Фридрих, на что нам этот слизняк?
— Мы должны выяснить, что нового он может нам предложить. К тому же, если Купер поверит, что мы можем его убить, не все ли равно, сдохнет он после этого сам или с нашей помощью?
— Но вы ведь ему еще и заплатите за содействие. Какова плата за план? — В глазах у Одни заблестели жадные огоньки.
Густав прищурился, словно раздумывая, стоит ли называть этому щенку сумму.
— Тысяча американских долларов. У Одни даже челюсть отвисла.
— Вы и вправду так сильно хотите эту девку даже после того, как она глумилась над вами, когда вы корчились от боли?
Столь неуместное напоминание вызвало известную Одни реакцию: немец набычился и зарычал.
— У вас такое доброе сердце, мистер Густав, — поспешил добавить Одни, — что вы способны простить этой рыжей бестии ее свинство.
— Если я позволю герру Бирмингему или даже Куперу спокойно жить после того, как они обвели меня вокруг пальца, кому-то еще может прийти в голову идея меня дурачить, — прорычал Фридрих.
— Вы и впрямь готовы заплатить Куперу столько денег за исполнение ваших приказов, тогда как он сам заварил всю кашу и продал вам девчонку, уже получив семьсот пятьдесят долларов от Бирмингема? Как вы можете такое прощать?
— Если Купер приведет мне девчонку, то я буду считать себя в выигрыше: по мне она стоит тех денег, что я за нее плачу. Если нет — я скормлю его рыбам. На самом деле я намерен рассчитаться с ним за обман, но это будет после того, как он доставит мне женщину. Если он убьет Бирмингема, чтобы мне угодить, — усмехнувшись, Густав махнул рукой, — его за это повесят, а не меня.
Одни все еще никак не мог прийти в себя. Тысяча долларов, когда вокруг полно девок и за пять долларов можно найти любую на свой вкус!
— Простите, мистер Фридрих, вы уверены, что хотите иметь дело с человеком, которому не можете доверять? Как бы Купер опять вас не надул.
— Я дам ему последний шанс. Если он не сделает то, что от него требуется, его ждет смерть, если сделает — я дам ему тысячу за вычетом того, что он у меня украл. Пригласи Фрая ко мне, я желаю обсудить с ним это дело.
Одни кивнул.
— Готов исполнить любое ваше желание, благодетель, — со смесью угодливости и нахальства произнес он.
Прогулка по магазинам подходила к концу, когда Джеффри заметил, что жена устала. Чета Бирмингем села в ландо, и Джеффри велел Тадеушу покатать их по городу. На этот раз Рейлин с интересом смотрела по сторонам. Муж показывал ей достопримечательности, рассказывая занятные истории, связанные с тем или иным местом, а позже предложил пообедать.
— Если ты не слишком устала, я бы отвел тебя в ресторан, который сам очень люблю. Он как раз за углом. Как насчет того, чтобы пройтись туда пешком?
Рейлин чувствовала себя вполне отдохнувшей после неторопливой прогулки в ландо, и, хотя она сильно сомневалась в том, что где-либо ей могут предложить пищу более изысканную, чем та, что обычно подавали в Оукли, с мужем она готова была пойти куда угодно.
— Какой восхитительный вечер, Джеффри! Если бы я не была так страшно голодна, то предложила бы еще погулять.