— О каком именно голоде идет речь? — поинтересовался Джеффри, как бы невзначай касаясь ладонью ее полной груди.
— И о том, и о другом! — со смехом ответила Рейлин, чувствуя, как по телу пробегает знакомая дрожь.
— Что ж, сама виновата. — Зеленые глаза Джеффри таинственно блестели в сгущающихся сумерках. — Теперь я весьма решительно настроен на то, чтобы снять комнату на часок и утолить свой голод.
Рейлин погладила мужа по лацкану сюртука. Наступало время возвращаться домой, и она задумалась о том, что их ждет в Оукли. Сегодня впервые с тех пор, как прозвучали традиционные клятвы у алтаря, им предстояло провести вместе всю ночь. Если утро послужило лишь прелюдией к тому наслаждению, что можно извлечь из слияния в одно двух любящих тел, то ночью им едва ли удастся уснуть.
— О, я бы предпочла поскорее вернуться домой, в нашу комнату. Мы могли бы запереть все двери и оставаться в спальне до тех пор, пока не почувствуем себя готовыми к другого рода занятиям. К тому же, — Рейлин кокетливо взмахнула ресницами, — у меня есть ночная рубашка, которую ты до сих пор не видел. Я хранила ее для нашей первой совместной ночи.
— Противиться искушению выше моих сил.
— Эй, что это вы тут делаете?
Рейлин и Джеффри одновременно обернулись на голос Купера Фрая, который с пьяной ухмылкой направлялся прямо к ним.
— Если бы я мог верить своим бедным старым глазам, я бы подумал, что это мои знакомцы, Бирмингемы.
— Вижу, Фрай, что ты не способен держать слово, — нахмурившись, ответил Джеффри. — Согласно нашей договоренности, ты должен был оставить нас в покое.
Бородач в засаленной грязной одежде сделал шаг в сторону, но Джеффри, разгадав его намерения, схватил жену за руку. — Что такое, — заплетающимся языком проговорил пропойца, от которого сильно несло перегаром, — мы стали слишком гордыми, с такими, как я, больше знаться не хотим?
— Ты пьян, Фрай, — презрительно процедил Джеффри, — иди найди себе помойную яму и проспись там.
Фрай закатил глаза и патетическим тоном воскликнул:
— Мне некуда идти! Из квартиры меня выгнали за неуплату. Может, племянничек, одолжишь своему несчастному дяде пару сотен американских монет?
— Я тебе не родственник, — оборвал его Джеффри, — и денег не дам, поскольку ты и так уже получил от меня больше, чем заслуживаешь. Тогда я не видел иного способа вызволить Рейлин. В своем стремлении продать ее подороже ты и не подумал о ее благополучии.
— Пусть так, но посмотри, как я угодил тебе, отдав свою племянницу, — заплетающимся языком проговорил Фрай, надеясь, что этот аргумент заставит Бирмингема стать щедрее.
— Ты не отдал мне племянницу, — с нажимом произнес Джеффри. — Я ее купил.
Обернувшись к Рейлин, Фрай заставил себя сфокусировать на ней взгляд.
— А ты, девочка, разве не довольна тем, что сделал для тебя Купер? Где же твоя благодарность?
— Иди-ка лучше отсюда. Моя жена не желает иметь с тобой никаких дел.
— Отпрыск моей родной сестры, ее плоть и кровь, считает, что слишком хороша для старины Купера? А ты, Джеффри? Я отдал тебе эту женщину по твоей просьбе, и где теперь твоя благодарность? Вместо этого ты норовишь дать мне по шее! Думаешь, я не понимаю? Оба вы воротите от меня нос, как от вонючего скунса, а сами-то чем меня лучше?
— Похоже, Фрай, виски отняло у тебя память. Сейчас я ее освежу. У меня найдется по меньшей мере с десяток свидетелей, которые под присягой подтвердят, что ты взял у меня деньги взамен обещания никогда не предъявлять никаких претензий ни ко мне, ни к своей племяннице. Если ты еще раз посмеешь приставать к нам со своими просьбами, можешь распрощаться навек с той суммой, что получил от меня. А если ты не сможешь выплатить мне все семьсот пятьдесят долларов, что я отдал тебе за Рейлин, придется тебе поработать у меня на плантации до тех пор, пока самый последний цент не окажется в моем кармане. Надсмотрщиком у тебя будет Франк Фергюс, он не даст тебе пригубить ни капли. А теперь, может, ты все же оставишь нас в покое, пока я не заставил тебя зарабатывать на жизнь честным трудом?
Услышав столь суровую угрозу, Купер на некоторое время лишился дара речи и, словно рыба, выброшенная на берег, открывал и закрывал рот, распространяя зловоние.
— Где же мне взять денег, если у меня и чертов фартинг не удержится? Уж не знаю как, но деньги уплывают из моих рук, словно вода.
Фрай жалобно шмыгнул носом.
Обняв жену, Джеффри повел ее прочь от зловонного пьяницы, и по дороге Рейлин рассказала ему, что впервые Фрай Купер вошел в их жизнь около полугода назад, появившись на пороге небольшого коттеджа в пригороде Лондона, куда Рейлин с матерью переехали после того, как отец был обвинен в государственной измене. К немалому удивлению Эвелины Баррет, матери Рейлин, Фрай назвался ее братом. У Эвелины действительно был брат, который считался погибшим. Будучи совсем молодым человеком, он отправился в плавание, но корабль потерпел крушение, и все пассажиры утонули в море. Однако Фрай заявил, что ему удалось спастись: его подобрало пиратское судно, и за свое спасение он вынужден был служить на нем долгие двадцать лет, пока три года назад его не перепродали одному испанцу, который, в свою очередь, проспорил и свой кошелек, и Купера Фрая англичанину. С англичанином Фрай вернулся наконец в Лондон.
Рейлин с самого начала сомневалась в правдивости истории, рассказанной новоявленным дядей. Джеффри не мог не разделять сомнений своей жены, ибо ничего общего у Рейлин и Купера не было ни во внешности, ни в характере.
Завернув за угол, молодожены подошли к небольшому, но очень уютному домику, окруженному ухоженным садом. На первом этаже располагался ресторан, на втором — небольшая гостиница. Несколько столиков стояло прямо в саду, среди кустов жасмина и роз. Аромат цветов смешивался с аппетитным запахом из кухни.
Владелец ресторана и гостиницы, увидев Джеффри и его жену, поспешил к ним с приветливой улыбкой на добродушном лице.
— Заходите, заходите, мистер Бирмингем. Мне сказали, что вы сегодня наведались в наш город с супругой, и я осмелился пригласить вас перекусить у меня, взял на себя смелость зарезервировать для вас столик на веранде.
Джеффри без удивления воспринял сообщение трактирщика, ибо слухи имели обыкновение распространяться в Чарлстоне с потрясающей скоростью.
— От вас ничего не утаишь, Бертран, — заметил Джеффри. — Ваши клиенты всегда держат вас в курсе последних событий.
— Что правда, то правда, — с хитроватой улыбкой ответил хозяин и провел гостей через зал на веранду. Плющ и дикий виноград вились по решеткам, создавая сплошную зеленую стену, и у посетителей ресторанчика, сидевших здесь, возникало приятное ощущение уединенности и комфорта.
— Чудесное место, — пробормотала Рейлин, усаживаясь на стул, который Бертран предупредительно отодвинул. Ей очень хотелось остаток дня провести наедине с мужем, вдали от любопытных глаз.
— Не хотите ли начать с бокала вашего любимого белого вина, мистер Бирмингем, и паштета из крабов, который сегодня особенно удался?
— Удался, говорите? Тогда мы, пожалуй, закажем немного. Поверь моему слову, дорогая, — со смешком сказал Джеффри, обращаясь к Рейлин, — вкуснее ты не пробовала ничего в жизни.
— Жду с нетерпением, — с улыбкой ответила Рейлин. Только сейчас она поняла, насколько проголодалась.
Прохладный ветерок дул с моря, играя краем белоснежной скатерти; лампа под цветным абажуром отбрасывала приглушенный теплый свет, казавшийся маленьким островком в сгущающейся таинственной мгле, напоенной ароматами сада и моря. Лампы загорались и на других столиках, и вскоре веранда превратилась в архипелаг светящихся островков. И справа, и слева от Рейлин и Джеффри смеялись или тихо беседовали такие же, как они, молодые люди и пары постарше, но присутствие соседей никого не раздражало: каждый чувствовал себя хозяином своего крохотного, вырванного из тьмы островка, и в отличие от Робинзона и его Пятницы знал, что он не одинок в этом мире.
— Какое замечательное место, — сказала Рейлин, оглядевшись, — и какое прекрасное окончание чудесного дня! Спасибо, дорогой, что ты привел меня сюда.