Тогда Алцина увидела мир в других красках. Теперь она поняла, что это не она была такой странной, просто ее город, все эти люди, они были лишены того, что всегда имела Алцина. И теперь она это поняла. Начала рисовать, пытаться научить детей видеть прекрасное, быть веселыми и яркими, потому что надежда была только на них, на детей, дети всегда рождаются особенными, теми, кто видит гораздо больше своими удивленными глазками. И у нее это получалось, ну, может, хоть немножко, но получалось.
А потом появился Стоун. Он предложил ей исполнить ее мечту, переместить в тот мир, где уже есть все это, где дети и так смеются на переменах, прислушиваются к музыке, могут уставиться на картину и разглядывать ее часами, а потом взять маркер и пририсовать рожки. Он как-то убедил ее, что только со звездой можно покинуть эту черно-белую вселенную. И что за звездой этой еще будут охотиться. И, скорее всего, эту звезду будет разыскивать самый страшный злодей, который только рождался — Джек. Да, он рассказал и о Джеке тоже: как он выглядел, что мог сказать. И он предложил ей уйти из этого мира. На раздумье дал день.
Алцина не знала, что ей выбрать. Она думала остаться, потому что не хотела покидать свой город, свой дом, но тут явился Джек. Тот самый «злодей», который пытается уничтожить все то, что она любит. Конечно, Алцина испугалась, хотела в тот же момент как-нибудь отделаться от него и сбежать, но тут увидела Лавелину. Лавелина — та самая девушка, которую она нарисовала недавно, о которой она задумала столько интересного, которую она никогда не видела, а выдумала, выдумала! И вот теперь она стояла перед ней, посреди лавки. А еще веселый мальчишка с чудным (ударение на Ы) котом. И все это заставило ее еще раз задуматься. Она сомневалась, какое решение ей принять. Как могут героиня ее рисунка, такой хорошенький мальчишка и такой милый кот дружить с таким «чудовищем», как Джек? Видимо, он их обманывает, или они притворяются. Да, притворяются. Он и сам отличный притворщик.
Но все равно все это не укладывалось в ее голове. Теперь же она была так напугана. Она побежала скорее в лавку, оторвала колокольчик и побежала на встречу к Стоуну. Да, Пуффи был прав. Шестиконечная звезда всегда была у них под носом, она была в колокольчике и каждый раз звенела, когда какой-то маленький мальчонка прибегал в лавку, и обретал цвета, когда звезда каждый раз преображала его. Пуффи это знал, кажется, он всегда знал больше, чем говорил. Это было не потому, что он был таким хитрым, как раз, наоборот, он вообще почти никогда не был хитрым, просто он не считал нужным это говорить. Это казалось для него такой же незначительной деталью, как и лежащая на полке книга с названием «Нейролингвистическое программирование».
Теперь у Алцины не оставалось выбора: нужно было спасаться от этих людей бегством. Она рванула к Стоуну, даже не заметив, как вся эта дружная команда осторожно последовала за ней.
Она выбежала из города, поднялась вверх, направо, в лес, где нужно было найти поляну, на которой спрятался Стоун. Да, он был там. Тот же холодный взгляд, то же неподвижное лицо и тело, как у памятника. Даже теперь, будучи черно-белым, он не сильно отличался от себя цветного. Кожа его всегда была такой же белой, а волосы черными. Да, думается, он никогда в жизни не носил цветной одежды. Он всегда был таким, мрачным, неживым, без эмоций. Если человеку некого любить, ему остается только ненавидеть.
— Они меня выследили, — задыхаясь после бега, проговорила Алцина.
— Идем со мной, пока не поздно, — сказал Стоун и протянул руку. Алцина с опаской взглянула на нее, потом на свою маленькую шестиконечную звезду.
— Нет, — вдруг услышала она чей-то голос. Это закричал Ханс. Они уже были рядом с ней.
— Не подходите! — крикнула Алцина.
— Зачем ты это делаешь? — продолжал говорить Ханс. Но все-таки вся команда повиновалась. Они остановилась, иначе Алцина от испуга могла передать звезду Стоуну. — Он ведь злой и страшный!
— Он не злой. Вы злые! — как-то по-детски ответила Алцина.
— Скорее, — повторил Стоун. — Ты разве не видишь, они хотят тебя заболтать, чтобы отнять волшебную звезду.
— Ну да, — вдруг закричал Джек. — Только этим и занимаемся, что забалтываем и грабим. Как ты можешь ему верить? Не знаю, что сказал тебе Стоун, но все это ложь. Как можем мы быть злодеями? Посмотри на Лавелину. Разве она похожа на злодейку? Ты ведь ее нарисовала. Ты придумала ее историю. Разве в этой истории Лавли злодейка? А Ханс. Тебе самой он понравился. Ты думаешь, этот пятилетний ангелочек может быть злым? Вильям. Вильям вообще и мухи не обидит. А ты говоришь: злые!
— Хитро придумано, — проговорил Стоун больше Алцине. — Использовать кота и ребенка. А еще найти похожую девушку с твоих рисунков.
— Но, Стоун, она ведь так похожа, — будто бы, оправдываясь, сказала Алцина. Она все еще крепко держала в руке звезду, а Стоун все еще стоял с протянутой рукой.
— Нет. Она только притворяется твоим персонажем. Не верь ей. Она даже не может увидеть твои рисунки. Разве эта та девушка, которая поймала звезду, которая ступила в волшебный шкаф? Она же не верит. Она просто не может этого.
Лавли испуганно взглянула на Джека. На этот раз Стоун говорил правду. Лавли просто не могла этого, не могла. Все, все, возможно, даже Стоун, видели краски, но не она, не Лавелина. И это все портило. Это так портило ситуацию, ведь Стоун мог вполне серьезно убедить Алцину, что говорит правду.
— Что он тебе пообещал? — вдруг закричала Лавли. — Он всегда что-то обещает. Совершает сделки.
— Я смогу уйти в другой мир, — проговорила Алцина.
— А зачем? — вдруг спросил Пуффи. Все это время он будто бы нарочно не участвовал в разговоре и даже делал вид, что его все это не касается. Но этот вопрос будто бы взбесил Алцину.
— А зачем вот он хочет уничтожить все последние краски моего мира и волшебство? — закричала она, указывая на Джека.
— Чего?
— Она все знает, Джек, — сказал Стоун. Лавли, недоумевая, взглянула на него. У Джека было такое лицо. В нем не было какого-то удивления или возмущения. И из-за этого она вдруг на миг подумала, что то, что говорит Стоун, правда.
— Да. Мне все рассказал Стоун, — проговорила Алцина с какой-то ненавистью. — Он жил в том мире, где было много красок и волшебства, но однажды появился ты и все испортил! — да, на этот раз от злости она даже кричала. — И его мир потерял все это. Краски, радость, веселье, музыку и любовь! А Стоун бросил тебе вызов, поэтому ты отправил его в этот мир, где ты уже однажды украл краски, и сделал так, чтобы он не смог вернуться. Но эта звезда, — она подняла звезду вверх. — Она позволит мне и ему уйти в другой мир, наполненный красками. Вот только ты хочешь опять разрушить все наши надежды и уничтожить звезду.
— Торопись. Джек очень коварный. Мы должны покинуть этот мир прямо сейчас, — сказал Стоун, взглянув на звезду. Алцина медленно опустила руку и уже хотела отдать звезду.
— Стой, — закричал Джек так резко, что Алцина даже отдернула руку. — А как же все те дети?
— Дети? — недоумевая, спросила Алцина и вновь обратила свой взор на Джека.
— Не слушай его, — сказал Стоун. — Отдай мне звезду скорее.
— Да, дети, — Джек будто бы и не обращал внимания на Стоуна. Он говорил только с Алциной. — Они ведь видят все это, видят волшебство, видят все теми ясными и чистыми глазами. Неужели ты просто бросишь их? Неужели сможешь?
— Но… — Алцина хотела что-то на это сказать, Джек не дал.
— Как ты можешь бросить свой родной город? Ты ведь в нем родилась, здесь твой дом, твоя семья, друзьям.
— Мне там так тоскливо, — проговорила Алцина. У нее глаза блестели от появляющихся слез. Джек был прав. И эта последняя фраза. Алцина сказала тоже правду. Она знала, что это было эгоистично, но эта было правдой.