Лавли подбежала к Джеку.
— Я ведь не знала об этом, — сказала Лавли, на глазах у нее были слезы. — Я бы тогда сказала, я бы… он мне ничего не говорил. Сказал, что все нормально, что все хорошо. Я не думала…
— Он сказал, что все нормально! — вскричал Джек, а потом начал нервно мотаться взад-вперед. — Он сказал, что все нормально! А она ведь и не знала! Будто бы ты не понимаешь, что значит, когда люди говорят «нормально»?! Это, значит, что вообще все ненормально, что просто они не хотят пугать. Нормально! — вскричал он еще раз. — Да это, к тому же, КОШКИ. Они ведь даже, если им ужасно плохо, скажут, что у них все лучше всех и что они счастливы. Пускай они живут на помойке, все равно найдут моменты для счастья, пускай они замерзшие и голодные, но они все равно приласкаются, мурлыкая «С тобой мне хорошо. С тобой я счастлив!» Почему мне всегда все тебе объяснять? Ну, неужели ты не знала? — он замолчал, хотя от злости и чувств дрожал, а потом добавил совсем тихо. — Они вообще слишком любят себя, чтобы быть несчастливыми. Такая у них логика… — а потом опять закричал. — А ты говоришь про то, что вы встретили Стоуна, и все хорошо, будто бы вообще хоть кому-то он может сделать что-то, кроме пакости!
— Не кричи на меня! — закричала в ответ Лавли.
— Хорошо, — сказал Джек. — С тобой он ничего не сделал? — Лавли помотала головой. — Тогда сиди здесь и охраняй Пуффи, а мы с Дикаркой попробуем отбить душу Вильяма.
Джек ушел. Еще некоторое время в душе Лавли творилось что-то непостижимое, и она чувствовала это. Она знала, что теперь Джек находится у Стоуна, и что Дикарка там же, даже Вова был там же. И почему-то первая мысль, пришедшая ей тогда в голову — что она ненавидит их за то, что они теперь там сражаются со Стоуном, пытаются найти гитару Пуффи. Лавли испугалась этих мыслей. С чего ей ненавидеть их? Это ведь она сама во всем виновата. Нужно было сразу сообщить обо всем Джеку, о Романте, и потом… А что бы это дало? Сам Джек ее постоянно обманывал, похоже, что подливал ей непонятные зелья, и какой черт вообще привел его в тот замок. Лавли вдруг вскочила от кипящей ненависти в груди. «Я должна пойти туда прямо сейчас!» — вдруг сказала Лавли сама себе и направилась к замку.
На самом деле она даже и не представляла, куда это «Туда». Она просто пошла вперед и, сама того не подозревая, пришла к Замку Стоуна. Он стоял на прежнем месте, она уже видела его раз на этом острове, когда только появилась здесь. Но теперь замок казался не таким страшным, этот замок теперь даже как будто бы приглашал ее к себе в гости.
И Лавли зашла в него. И изнутри она себе помнила его более устрашающим — пустые длинные коридоры, открывающиеся перед ней двери… Теперь двери так же открывались перед ней.
И вот главный зал. На большом, возвышающемся троне сидит сам король этой обители — Стоун. Он величественен, силен и могуч. Кажется, что весь мир лежит у него под ногами. А внизу стоят трое людишек. «Это же не какие-то людишки, — вдруг сообразила Лавли. — Это же Джек, Дикарка и Вова. О чем это я думала?!».
— Что ты здесь делаешь? — вдруг резко сказал Джек и вперил в нее свой разъяренный взгляд.
— Не волнуйся, — проговорил спокойным голосом Стоун. — Я очень люблю гостей. И теперь она тоже мой гость. Вам же я позволил быть здесь. Так вернемся к нашему вопросу.
— Вернемся, — отрывисто произнес Джек.
И тогда и началось это сражение. Люди вдруг начали бегать, драться, изо всех сторон были слышны выстрелы, огонь, вода — были повсюду. Лавли с минуты стояла на месте, не шевелясь, будто бы находясь в каком-то трансе, но вот ее глаза устремились на гитару. Она наблюдала, как эта необыкновенная вещь переходила из рук в руки, и это напоминало скорее какую-ту игру в мяч, где мячом была гитара, и нужно было любой ценой забрать ее. Но вот гитара оказалась никому не нужной. Она была заброшена в дальний угол, а противники, все еще не понимающие, у кого гитара, начали борьбу между собой. А Лавли прекрасно видела эту гитару, и она была к ней ближе, чем к кому бы то ни было. И тогда у Лавелины появилось сильное желание забрать эту гитару себе, и она подскочила к ней и схватила ее. Все взглянули на Лавелину. В тот же момент Стоун кинулся на нее. Лавли попятилась назад. Она начала высматривать глазами Джека. Он тоже уже был тут как тут. Глазами он говорил: «Спускайся к нам и бежим». Но Лавли почему-то стояла на месте, как-то тупо глядя на все происходящее. Джека это поразило.
— Лавли, ну что же ты! — прошептал Джек и вопросительно взглянул на нее. Лавли будто не обратила внимания.
— Душа моя! — воскликнул Стоун и улыбнулся самодовольной улыбкой. — Отдай этот прелестный музыкальный инструмент мне.
Лавли дрогнула от его слов и медленно повернула голову.
— Лавли! — вскричал Джек. — Что же ты делаешь?
Все перемешалось в голове у Лавли. Она не понимала, почему сейчас для нее стал таким сложным вопросом: кому отдать гитару. Одна половина ее говорила: «Взгляни на Стоуна. Он великий маг и колдун, он самый величественный и могущественный на свете. Именно для него ты должна жить, именно для него живут сотни других людей. А теперь взгляни на этого мальчишку. Он постоянно мешает ему, злейший враг, он ничего не стоящий ребенок, который по своей глупости сделал вызов самому могущественному существу во всех вселенных. Все его слова — ничтожны, все его действия — бессмысленны. Ты его ненавидишь, он только и делал, что использовал тебя». Но был и другой голос, противоречащий всему выше сказанному: «Тогда почему ты ему доверяешь?».
— Лавли, — сказал Джек. — Ты не должна отдавать ему гитару.
Она тяжело повернула голову к нему, будто спросив: «Ну, и зачем ты меня зовешь? Для чего?». И протянула гитару Стоуну.
Все стояли ошеломленные тем, как поступила Лавли. Первая сообразила Дикарка и тот час же набросилась на Стоуна, не теряя времени, то же самое проделал Вова. Лавли тут же хотела сбежать, но Джек схватил ее.
— Отпусти меня! — закричала Лавли, вырываясь от него.
В тот момент Стоун запустил новое защитное заклятия, и все гости оказались перед закрытыми дверьми замка без гитары.
— Черт, — воскликнула Дикарка. — Придется опять взламывать защитное заклятие, — тут она обратила внимание на то, что происходило с Лавли. — Что с ней?
— Какое-то проклятие, я думаю, — произнес Джек.
— Ну, ты сможешь снять его? — спросила Дикарка, хотя это было скорее не вопросом, а констатацией факта.
— Ее нужно поместить куда-нибудь, чтобы она не повредила себе… и нам, — добавил он, когда Лавли сильно наступила ему пяткой на ногу.
Был вечер. Серебристые тучи готовились расплавиться в лучах ярко-бардового солнца на широком горизонте моря. Этот вид открывался Лавелине из-за прутьев решетки, в которой она сидела. Сложно сказать, что чувствовала она в тот момент. Скорее всего, это была невыносимая вспышка ярости и гнева. В тот момент она ненавидела все вокруг себя, она ненавидела своих друзей, она ненавидела этот остров, она ненавидела даже свою маленькую дочь. Все в этом мире казалось ей отвратительным. Единственный, кому она хотела служить — Стоун.
В то время как она сидела взаперти, ее друзья пытались выяснить, что такое с ней стало.
— Это осколок в ее сердце, — проговорил Джек.
— Неужели, как в Снежной Королеве? — пролепетала Алиса. — Тогда нужно найти ее названную сестру и брата и чтобы они поплакали над ней.
— Ну, да, это точно сработает, — проворчала Дикарка.
— Здесь другое, — сказал Джек. — Тот осколок, насколько я помню, был осколком кривого зеркала, и попал в глаз. Он заставлял видеть все наоборот, не так, как на самом деле. В этом смысле здесь похоже. Она ненавидит все, что любила, и любит того, кого ненавидит, то бишь Стоуна. И главное — он сделал этот осколок таким, чтобы она хотела служить Стоуну даже ценой своей жизни, хотя так и будет в конечном итоге. Ненависть настолько поглотит ее, что она умрет.
— Умрет? — прошептала Алиса. — Так, значит, помимо Пуффи, умирает еще и Лавли? Отлично. Просто блеск! Так, Женька. Твой черед. Твоя братская любовь должна исцелить ее.