…Я бросилась к Хансу, прямо так, на колени, стала целовать, обнимать. Я и сама сначала не заметила, как плачу.
— Я тебя расстроил? — сказал Ханс, смотря своими ясными темными глазами. Он сам был готов расплакаться из-за этой мысли. — Ты не рада меня видеть?
— Нет, — сквозь слезы проговорила я, улыбаясь. — Я счастлива. Я счастлива. Просто я так рада тебя видеть. Ты пришел. А я и не ждала.
— Я соскучился, — сказал Ханс. И по щеке у него покатилась слеза. — Почему ты ушла?
— Я пыталась тебя убить, — прошептала я, пытаясь проглотить тяжелый ком в горле.
— Это была не ты, — сказал Ханс. — Я тебя за это не виню. Если это только из-за меня — прости. Только, пожалуйста, возвращайся.
— Это не только из-за тебя. Я не могу, — ответила я. — Я могу только вредить всем, кого люблю. Я не могу уберечь не только себя, но и других людей. Я не смогла помочь тебе. Я потеряла малютку Аврору. Это была моя вина. И я не смогу себе простить, если по моей вине и ты пострадаешь. Если я не смогу уберечь и тебя, потому что…
— Но, а как же обещание? Ты сказала, что вернешь мою маму. Ты ведь сказала, что вернешь Аврору. Значит, ты должна хотя бы попытаться, нельзя сдаваться на полпути.
— А, если я не справлюсь? — прошептала я, чувствуя вкус соленых слез во рту.
— Но ведь ты не одна. Даже, если ты не справишься, это будет не потому, что ты какая-та плохая, а просто потому, что… так нужно. Пожалуйста, вернись к нам. Я потерял маму, я не хочу теперь потерять и тебя. Ты ведь мне стала почти, как…
Слезы опять пролились из моих глаз. И на этот раз их было не остановить. Я даже не знаю, радоваться мне этому или печалиться. Я кому-то нужна. И кто-то нужен мне. Как я могла быть такой безответственной, что бросила этого малыша? Нет, я пообещала его маме и сдержу свое слово. Я не оставлю его, не брошу никогда. Возможно, бороться за неживых уже бесполезно, но пока дорогие мне люди будут живы, и я буду жить и буду бороться за них изо всех сил, и уж точно теперь не брошу.
Глава 23 Нам ли решать чужие судьбы?
Спокойное тихое море. Волны пенятся, то подплывают ближе, то убегают. Утро не жаркое, хорошее, солнечное утро. Лавли сидит на берегу моря, протянув ноги вперед, чтобы вода то погружала в себя ее пятки, то убегала от нее. Она услышала тихие шаги, дыхание. Кто-то присел рядом с ней. И она, конечно, знает, кто это.
— Ты ведь всегда умела управлять этим, — сказал Джек. Лавелина повернулась к нему. Почему-то ей надолго запомнилось это утро. Именно этот момент. Как она поворачивает свою голову. А там, на белом песке в белое-белое утро сидел Джек, как ни странно, в белой рубашке. И такое было безмятежное настроение. — Ты ведь всегда чувствовала, что волны покоряются тебе, когда ты в воде, ты знала, что не утонешь, потому что водный мир — твой мир.
— Я не знаю, — сказала Лавелина. — Да, я это чувствую. Но до сих пор не понимаю, как я могла управлять этим. Устраивать цунами и… — она покраснела.
— Я могу научить, — сказал Джек. Он смотрел куда-то вдаль за горизонт.
— Не знаю, у меня не получится, скорее всего, — ответила она.
— Ты слишком много сомневаешься, — сказал Джек. — Попробуешь — узнаешь. Я еще Дикарку позову. У нее тоже неплохо получается управляться с водой. Только обычно она ее замораживает… всегда, — он усмехнулся.
— А тебе что помогает? — спросила Лавли. — Когда ты колдуешь? Просто я пыталась, и ничего не получалось. И свет, этот лунный свет. Я его не могу призвать.
— Не знаю, — сказал Джек. — Если что-то не получается, возможно, мешают посторонние мысли или… Можно выпустить все эмоции наружу. Например, закричать.
— Закричать? — сказала Лавли. — Да нет. Не могу же я просто так взять и закричать.
— Почему бы и нет, — сказал Джек. Он замолчал. У него было какое-то сосредоточенное лицо.
— Тебя что-то тревожит? — спросила Лавли. Она заметила это по его взгляду.
— Да, — не отрицал он. — Мы уже несколько дней с Филиппом (так Джек называл отца Алисы) готовим план, как их вывести с острова.
— Вывести? — с ноткой задумчивости проговорила Лавелина. Ей всегда казалось, что жизнь на этом острове — целая вечность, и уж точно ее друзья никуда отсюда не уплывут.
— Да, — проговорил он. — Помнишь, Питер Пен. Волшебная пыльца. Мы решили покрыть ею корабль, а потом полететь через другие миры к Земле. Карту составляем. Все почти готово.
— А как же Вова и Алиса? — сказала Лавли.
— А как же… — повторил Джек. — Представляешь, если считать, что год — 360 дней, то они вместе уже почти шесть лет. Странно, да? Они даже и представить это себе не могут. Печально. И Ханс так сдружился с Юлькой. Да вообще. Мы здесь стали, как одна дружная семья. В этом-то все проклятие.
— Почти шесть лет, — повторила Лавелина.
— Кстати, — сказал он. — Сегодня нужно срочно сгонять в один мир, даже в два. Трехсотлетнее соглашение между черепахой и драконом, наконец-то, нарушено. Они собираются создать новый мир. Не смотри на меня так. Как глупо бы это ни звучало, но существуют и такие бредовые миры… А в другом… Был замечен Стоун. Я должен туда сгонять, проверить. Ты не хочешь…
— Да, я с тобой, — сказала Лавли.
Джек улыбнулся.
— Вообще-то я хотел предложить тебе поприсутствовать в тот редкий момент сотворения нового мира. Но, если ты предпочитаешь…
— Да, предпочитаю, — сказала Лавли, улыбнувшись в ответ.
— Тогда идем, — сказал Джек, протянул ей руку, чтобы встать на ноги. — Кстати, Алиса тоже зачем-то решила полететь туда. То есть не зачем-то. Она теперь не хочет отпускать Вову одного. Почему-то стала его ревновать к Дикарке. А вместе с ней увязались и Аделька с твоим братом. Аделина сказала, что это очень романтично — сотворение нового мира. Я думаю, это и правда очень красиво и захватывает.
— Даже не уговаривай, — проговорила Лавли. Она все смотрела в глаза Джеку. «И почему они так сияют? Господи, да у меня тот же взгляд…», — думала Лавли, а сама говорила. — Я вот считаю, что сражение со злым дядькой-колдуном — самое романтичное на свете. Только для начала нужно разбудить Ханса и отвести его к маме Юльки. Пусть и за ним присмотрит.
— Ну, да, — сказал Джек. — У ней же четверо детей. Подсунь еще пятого — точно не заметит.
— А близнецы? Что они? Не хотят отправиться в другой мир? — спросила Лавли. Джек поморщился.
— Да, только не могут до сих пор решить, в какой именно они хотят.
Где-то в полдень все дела были улажены, и все начали собираться в путешествия в другие миры. После некоторых споров все желающие свалить с острова были разделены на две группы. Алиса со своим Вовой, Женька с Аделькой, как и хотели, отправились смотреть на зарождение нового мира. Дикарка вдруг категорически взъелась на Рича, и сказала, что с ним ни за что не полетит. Мол, он «со своими благотворительными миссиями, “Нет насилию!”, и другим миротворчеством ее уже замучил». Она начала выяснять с ним отношения, в смысле начинала наезжать, говоря, что, если он живет на этом острове, то должен не только делать какую-ту научную работу, создавать лекарства и т. п., но и драться на войне. Но Рич сказал, что «он — доктор, а доктора дают жизнь, а не отнимают». И если бы на этом все закончилось, но они так переругались! Дикарка отправилась вместе с Джеком и Лавли следить за появлением в другом мире Стоуна. А Рич полетел изучать нарушение соглашения между черепахой и драконом. «И ссорятся они так, сколько я их помню», — сказал Джек Лавли. А Ванька с Васькой все продолжали думать, куда им больше хочется.
— Тогда пусть Васька пойдет с нами, а Ванька с ними, — сказал Джек. Два мальчика переглянулись, как и все остальные члены экспедиций. Разделить близнецов — такое даже в голову не могло прийти людям. Эти двое для всех уже давно сложились, как нечто целое. И разъединить их, представить поодиночке, казалось безумием или даже жестокостью.