— Да, еще не забудь сказать: бог хитрости и лжи, обмана и подхалимства и толстого животика, — прибавил Джек.
— Джек, — шепнула Лавли и посмотрела серьезно на него. Все же нельзя было обижать человека. Но Фрибок не заметил. А Джек не заметил взгляда Лавли.
— Да, и нам пора. Помнишь, Стоуна? — сказал он.
— Того свихнувшегося с катушек, который еще… Ну, да. Как его забыть? — радостно сказал Фрибок.
— Он был здесь, — пожал плечами Джек.
— Если бы это было так, мы бы почувствовали, — сказал Фрибок. — А теперь заходим в эти двери, скорее, скорее, а то Сов начнет беситься, а ты же знаешь, как она в гневе бесится.
— Я же сказал, что нам нужно идти, — продолжал Джек. Кажется, этот человек реально выводил его из себя. Лавли даже немного завидовала Фрибоку. Он ведь, по сути, ничего такого особенно не делал, а взбешивал Джека одним только своим довольным видом, такое Лавли никогда не удавалось. И тут вдруг до нее дошло, что ведь обычно Джек поступает так же, как Фрибок, стоит на своем, улыбается, не реагирует на насмешки. «Он его так бесит, потому что похож на него», — заключила для себя Лавли.
— Минуточку, — сказал Васька. — Получается, вы бог, а вот сейчас мы на небесах. А там за этими дверьми еще дом богов. И там еще какие-то боги живут?
— Да, — сказал Фрибок.
— Тогда лично я за то, чтобы посмотреть! — воскликнул Васька и подскочил к Фрибоку.
— Отлично! — воскликнул Фрибок и даже сделал какой-то жест рукой от радости. — Ты смотрю, смелый парень! Все-то остальные твои друзья боятся, а ты нет. Выбиваешься из толпы — это хорошо. Просто отлично! И, наверное, у тебя неплохие лидерские качества?
Васька удивленно улыбнулся. Видно, он не понимал вообще, зачем этот человек говорит ему это.
— Ну, кто еще хочет посмотреть на живых богов? — закричал Фрибок. — Ну же, смелее. Правда, нас теперь мало осталось. В нашем пантеоне только я да сестра моя — Сови. Но скажу вам — мы стоим сотни других богов. Особенно Сов.
— Ладно, пошли, — вдруг сказала Дикарка. — Все равно же не отстанет.
И всем пришлось идти, потому что против мнения Дикарки не попрешь. Огромнейшие залы с высочайшими потолками, элегантная мебель, приятная музыка, играющая внутри, — все это создавало чувство возвышенности и мистического страха.
— Вот раньше у нас здесь еще лучше было, — говорил Фрибок. — Когда в пантеоне было много богов. А теперь, когда земли людские разорились от набегов чужеземцев, половина пантеона покинули нас, предали или умерли. Вот держимся с сестрой из последних сил.
Они прошли третий или четвертый зал и, наконец, добрались до главной комнаты, предназначенной для приема гостей. Посреди стоял огромный стол с множеством разных вкусностей, вокруг него были удобные стульчики, много диванчиков, кто-то играл на арфе, висели корзины с цветами, кто-то рисовал картины. И вот, наконец, перед ними предстала та самая Сови, или Сов, как ее называл брат. Это была маленькая девушка, «японка», — сказал про нее Васька, у нее были очень большие красивые темные глаза, длиннейшие белые ресницы, на концах которых были перья, придавая воздушность. Сама она была в красном развивающемся платье, которое сзади удлинялось и доставало до пола, волосы у ней были бледно-розовые, и в них почти повсюду были вплетены белые пушистые перья. Девушка подошла к гостям и слегка улыбнулась.
— Добро пожаловать, — сказала она. — Я Сови, верховная богиня нашего пантеона, богиня мудрости и наук, искусства и поэзии. С моим братом вы уже знакомы. И, зная его, заранее извиняюсь, если он вел себя с вами неподобающе, еще наверняка чуть ли не угрозами завел вас сюда. Я никакая не тиранша и не заставляю приходить ко мне в гости силой. Вы не волнуйтесь: сможете уйти тогда, когда сами того пожелаете.
— Вот и отлично! — сказал на этот раз Джек, будто бы передразнивая «отлично» Фрибока. — Нам как раз уже нужно идти.
— Ну, Джек, дорогой, — сказала Сови и тут же подбежала к нему. — Ты ведь даже не посидел за столом, мы ведь не виделись лет триста…
— Да, хоть бы миллион не виделись, — ответил он.
Лавли решила взять эту ситуацию в свои руки.
— А я Лавелина, — она подскочила к Сови. — У вас такой чудный дом.
— Да, спасибо, — ответила Сови. — А ты сегодня чудно выглядишь. Мой верный друг тебя сделал просто безупречно красивой.
— Неужели?! — проговорила Лавли неуверенно. «Разве меня можно сделать красивой и уж особенно безупречно красивой?».
— Да, сама взгляни на себя, — сказала Сови и подвела ее к зеркалу.
Лавли так и ахнула. Перед ней будто стояла не она, а какая-та… самая настоящая богиня! Эти волосы, такие красивые и мягкие локоны, почти золотые, как у Джека. Это платье! У нее никогда не было таких красивых платьев. Оно было белое, но украшено внизу ярко-красными перьями, которые уже стали символом этого пантеона. А глаза, какие ей сделали красивые глаза — длиннющие ресницы, да так подчеркнуты. И цвет губ. Лавелина просто влюбилась в свое отражение.
— Мама дорогая! — воскликнула она. — Какая я красавица. Джек! Джек! — позвала она его. — Ты почему мне не сказал, что я стала такой красавицей! — и взглянула на него. Такого же восторга, как у Лавли, на его лице не было, он смотрел на нее, улыбаясь так, как улыбался обычно.
— Конечно, ты выглядишь красиво, — сказал он. — Но ты ведь и раньше была красивей всех на свете. — Лавли засмущалась от таких слов, перевела взгляд вниз, и улыбнулась. — Да, особенно, когда улыбаешься, как теперь, — добавил он.
Этот вечер (или как там у них на небесах называются приемы гостей и пищи) был бесподобен. Лавли постоянно делали комплименты, говорили, что она прекрасно выглядела. И сама она, наконец, в это поверила. Кроме того, Сови смогла найти подход ко всем и разговаривала со всеми, как с давно полюбившимися друзьями. Она смеялась вместе с Васькой, говорила на какие-то умные темы на счет войны и стратегии с Дикаркой, болтала с Лавли о разных житейских пустяках. Фрибок все время вытворял что-то неожиданное и радовал всех. Только вот Джеку было некомфортно в этой компании, он несколько раз пытался всех увести оттуда, но у него ничего не получалось. Никто и слушать не хотел о том, чтобы уйти. Потом были танцы. Все приглашали друг друга, веселились, смеялись. Лавли даже как-то пару раз смогла упросить Джека станцевать с ней. И только тогда на его лице появлялась прежняя улыбка, выражающая любовь ко всему миру и счастье. И, сама не помня как, Лавли вдруг обнаружила, что именно эта улыбка принадлежала только ей одной, если другим он раньше и улыбался, то было это как-то по-другому. А рядом с ней улыбка у него была какая-та особенная, и взгляд какой-то особенный.
Прошел вечер. Все легли спать прямо в зале, потому что диваны были мягкими, а музыка расслабляющей…
На следующий день все было то же самое. Опять веселье, застолье, разговоры, танцы и игры. И так еще несколько дней.
Однажды Фрибок подвел ее к зеркалу и сказал что-то вроде такого:
— Посмотри на себя. Ты прелестна и красивей всех на свете. Ты самая красивая девушка в мире. Мужчины будут покоряться тебе, тебе будут принадлежать их сердца. Ты просто обязана стать богиней. Подумай, навечно сохранить себя такой красивой и давать красоту другим женщинам. Ты будешь богиней любви и красоты, ночи и лунного света. Богиня Луна. Прекрасно звучит. Ты создана для этого.
Но Лавли не знала, что ответить. Еще много раз Фрибок говорил о том, чтобы сделать ее богиней. Также он подскакивал к Дикарке и говорил, что с ее невероятными способностями она должна стать богиней войны, что их пантеон и их государство скоро развалится, весь мир захватил другой пантеон, и что им не справиться без сильнейшей богини войны. Ваське он говорил, что такого особенного юношу он в жизни не видел, что из него выйдет величайший полководец и царь, который поведет за собой народ. Что история еще многие века и тысячелетия будет помнить его имя. Сотни раз он пытался подойти к Джеку, но тот взглядом чуть ли не прожигал в нем дыру. Этого Лавли не могла понять. Почему он не хочет быть богом? Ведь он рожден богами, он покоритель света, добра и чего-то возвышенного, так почему он не хочет быть в числе этого пантеона.