В другой раз Лавли пришла поговорить с ним об этом. Джека это взбесило, но он попытался объяснить ей свою позицию.
— Ты понимаешь, что значит стать богом? Ты понимаешь, кто вообще такие боги? Боги — это высшие существа для людей, которым те поклоняются, которых считают самым святым и боятся, и любят их. Боги для людей — это распорядители судеб. Боги наказывают за непослушание, а если происходит что-то хорошее — то это божья похвала. Боги управляют судьбами людей, сами решают, что для людей хорошо, что нет, что важно, что не важно, даже на ком женится человек, или сколько у него будет детей, тоже решают боги. Но разве это правильно? Ведь эти боги — те же люди, только сильнее и могущественнее. Так почему же они вправе решать судьбы людей, кто они такие, чтобы выбирать, кому жить, а кому нет?
На это Лавли ответила, что ведь, когда Джек жил на этом острове, он был тоже подобен богу. Он жил вечно, прилетал в другие миры, решал там судьбы других людей.
Но он сказал:
— Я был рожден богами, я жил в таком мире, где все решают боги. Я не виноват в этом. Но, в отличие от них, я не хочу решать чьи-то судьбы, я могу дать выбор, протянуть руку помощи, но решать что-то за людей — этого я никогда не сделаю. И, уж, тем более я не стану объявлять себя каким-то высшим созданием, чем-то святым, я ведь не выше этих людей, я такой же, как они. И ты такая же. И они такие же.
После этого они долго не разговаривали. Но нужно было опять поговорить. Лавли все же не понимала, почему он так не любит этих людей.
— Тебе еще не надоело лезть ко мне? — сказал Джек. — Ты хочешь знать, почему я так их не люблю?! Хорошо, тогда я скажу тебе. Они ненавидели меня с самого рождения, только потому, что я был ребенком. Мол, боги — идеальные существа. А дети — это всего лишь пародия на взрослых людей, это, как бы еще недоразвитые существа. А я родился ребенком, а не взрослым, как они. И был им не нужен. И, когда я потерял всех, кого любил, я пришел к ним, но они не приняли меня. Тогда мне пришлось вырасти. Я до сих пор мог бы быть ребенком, не знающим забот. А ведь на острове почти никто никогда не вырастает. А я вырос. И тогда они пришли ко мне. Тогда я им стал нужен. Но они уже не были нужны мне. А еще твоя любимая Сови. Сови хорошая, добрая, честная, милая. Так ты о ней говоришь? Знаешь, я подумал о ней то же самое, когда встретил, и когда еще не знал, что она богиня. А она решила меня заманить к себе в пантеон, сделать меня своим мужем, чтобы я тоже стал богом, потому что не может же обычный человек быть мужем богини.
Тогда Лавли пошла за объяснениями к Сови. А та расплакалась. Она начала говорить, как полюбила Джека несколько столетий назад, как боялась сказать ему, что она богиня, потом, как он бросил ее перед свадьбой, узнав это. И Лавли уже сама начала в душе ненавидеть этого парня, и все больше любить и привязываться к Сови.
Через некоторое время Лавли в конечном счете рассорилась с Джеком. И он ушел из дворца пантеона. Но она даже этому была рада. После этого Лавли уже ничего не мешало становиться настоящей богиней. С каждым днем она все больше изменялась, становилась больше себялюбивой, привязывалась к этому пантеону. Ей даже Фрибок достал лунное ожерелье — символ луны и ночи, и голубую диадему — символ любви, с помощью которых она теперь запросто могла управлять морской стихией и покорять любые сердца. Но богиней она еще не стала. Нужно было пройти какие-то испытания и церемонии, которые все откладывали на потом.
Кроме того, в этом мире все-таки оставался человек, который связывал ее с земным миром — это был Васька. Раньше он все время возился со своим братом Ванькой и командой подростков на острове, но здесь никого из них не было. Зато здесь была Лавелина. И он сильно с ней сдружился. И только тогда Лавли поняла, что слова Фрибока о том, что этот юноша — необыкновенный, были правдой. Раньше этого она никак не могла заметить, раньше он был одним целым со своим братом-близнецом, и она никак не могла их различить. Но теперь Лавли увидела в нем личность. Это был смелый парень, готовый на многое, но очень рассудительный при этом, в голове его возникали тысячи идей, при этом он остается таким же веселым, беззаботным и смешным. И, кроме этого, он был довольно уступчивым. Теперь Лавли понимала, что, если есть два брата-близнеца, то одному из них так и так придется уступать. Васька с Ванькой могли сделать вместе то, на что сам Васька один бы не согласился, или, наоборот, сам Васька делал то теперь, что с Ванькой в жизни бы не затеял, потому что не понял бы этого. И вот этот Васька был последней ниточкой, соединяющей ее с земной жизнью. Но как-то раз он решил высказать свои сомнения.
— Все это как-то неправильно, — сказал он однажды. — Жизнь в пирах, плясках и веселье. Слишком уж праздная жизнь. Все любят веселиться, но не устраивать же праздник каждый день. Лучше бы они заботились о своих народах, а не расслаблялись. И они предлагают вам стать богами, мне — царем. И что, нам бросить всю ту прежнюю жизнь, перебраться сюда и жить в величии, славе всю жизнь? А как же мой брат? Мы ведь близнецы и не должны жить в разных мирах? А ваша спасительная миссия? А еще власть. Помнишь, как Фрибок говорил, что у нас будет власть? А как может появиться власть, если тебе ее дают. Раз дали — значит, могут и отобрать, а потом всю жизнь бояться, что у тебя отберут ее и слушать этих двоих. Не знаю я… не знаю. Мне все это не нравится.
После этого ниточка с земной жизнью оборвалась, потому что Лавли не могла слушать гадости про ее любимых Сови и Фрибока. И она перестала разговаривать с Васькой. Теперь она просто обожала этих двух богов и делала все, что они скажут, лишь бы сделали и ее богиней. «В конечном итоге, они так запудрили мне мозги, что я буквально стала их марионеткой», — говорила потом Лавли.
…Как-то раз Сови позвала меня к себе. Она решила серьезно со мной поговорить. Она сказала мне, что нам в пантеоне обязательно нужен Джек, что на него все ставки. «Он великий волшебник и станет великим богом. Он нужен нам», — сказала она. Она предложила мне завладеть его сердцем и разумом, влюбить в себя по уши, поженить, а после ему ничего не останется, как присоединиться к пантеону. «То, что не получилось у меня, получится у тебя», — сказала уверенно Сови.
Признаться честно, я даже была рада этому. Я была уже не собой, и размышляла, как сумасшедшая. Я уже не понимала, что значит по-настоящему любить, но Джек, он мне всегда нравился, и мне хотелось его заполучить. Такой вот я стала.
Вычислить его было не так сложно. Наверное, готовка зелий и заклятий было у меня в крови. Я заявилась в гостиницу, где он жил. В тот день он сидел в баре. Думаю, ему было тогда очень плохо, потому что он понимал, что мы попались в сети, что просто так нам не выбраться оттуда. Он уже сотни раз пытался нам сказать это, но мы не слушали, не хотели слышать.
Я буквально ворвалась в этот бар, как какая-то стихия. И тут же подскочила к нему, и сразу начала целовать. И он был не в силах мне противиться, и я это знала. В какой-то момент я вдруг это осознала. Что то, как я хочу с помощью своих чар околдовать человека, причем друга, который всегда был ко мне добр, что это подло, низко, мне захотелось возненавидеть себя. И, видимо, в этот момент мои чары перестали действовать, потому что я почувствовала, что он отдалился от меня и сжал руку.
— Что ты делаешь? — произнес Джек с такой горечью, что во мне буквально все рухнуло.
— Я не знаю, — произнесла я. — Не знаю. Сови, Сови приказала…
— И ты ее послушалась? — он не обвинял меня, не злился, просто печалился по этому поводу, ему было грустно.
— Меня все это запутало, — проговорила я. — Выйдем на улицу.
— Да, — произнес он.
Мы вышли на улицу. Была темная ночь, вообще ничего не видно, даже луна и звезды как-то не освещали путь.
— Неужели ты и правда хочешь стать богиней? — произнес он. Будто бы я сама знаю, чего хочу! — Это ведь не ты. Богиня любви… Ты бы ведь никогда не воспользовалась человеком, который в тебя влюблен, ты бы не заставила делать его то, что тебе было бы нужно. Ты ведь сама знаешь, что это плохо.