— Или я убью тебя, — произнес он.
Лавли все это время смотрела в глаза своего брата. В них был испуг и еще что-то похожее на ненависть… к себе. Кажется, в этот момент он ненавидел самого себя за глупость и очень боялся за это поплатиться. И ей стало в этот момент так жалко и так страшно за своего брата. И в голове у нее возникла такая мысль: «Не убивай его, пожалуйста. Я все сделаю, лишь бы он был жив. Прошу тебя. Возьми лучше мою жизнь, мою никчемную потерянную жизнь вместо его жизни. У Женьки еще все впереди. Я его так люблю. Уж лучше мне самой умереть, но не забирай его. Прошу».
— Джек, — сказал Стоун. — Не стоит меня убивать. Тем более… желание дамы закон.
Он щелкнул пальцем. И Лавли с Женькой поменялись местами. И все это произошло так быстро. Джек увидел это. В его глазах был и страх, и удивление, и вопрос: «Ну, зачем?». Тогда, воспользовавшись этой неразберихой, Стоун своей магией откинул Джека от себя в сторону. Дикарка набросилась на него. Тогда Джек вскочил с места и направился к колдуну. Но Стоун уже сбросил с себя Дикарку. Вдруг подскочил к Лавли и схватил ее за шею своей каменной рукой.
— Стоять, — сказал Стоун. Джек остановился и показал рукой Дикарке, чтобы она тоже остановилась. — Да, — продолжал Стоун. — Ты можешь убить меня. Зелье у тебя уже наготове. — Лавли взглянула на Джека: в руке его, действительно, была какая-та стеклянная склянка с серебряно-радужной жидкостью. — И, да, это у тебя получится. Но останется ли ОНА жива?
— Что ты хочешь? — сказал Джек.
— Джек! — воскликнула Дикарка. — Убей его. Не ведись на эту ерунду.
Тогда Джек сделал жест рукой со спины: мол, уйди, и Дикарка с Женькой исчезли, оказавшись вне лабиринта.
— Наконец-то! — воскликнул Стоун. — Как же мне недоела эта девчонка. Теперь уж, можно поговорить.
— Что тебе нужно? — еще раз сказал Джек.
— Сразу так, к делу, да? — сказал Стоун. — Никто не хочет поговорить со стариком-колдуном. А иногда знаете, как бывает одиноко? Может, мне хочется всего лишь любви и семейной поддержки?
— Тогда отпусти Лавли, — сказал Джек. — И я обниму тебя по-семейному.
— Нет, — сказал Стоун, улыбаясь. — Сначала выбрось это зелье. Оно уж очень мне не нравится.
— Нет! — вдруг закричала Лавли, сама от себя такого не ожидая. — Не иди у него на поводу. Он еще столько зла успеет натворить в мире, если ты его не остановишь.
— Ой, да брось, Джек! — воскликнул Стоун. — Мне скоро надоест, и я придушу ее. Разве можно сделать большее зло?! Считаю до трех и убиваю. Раз…
— Хорошо, — сказал Джек. Он кинул склянку с зельем. Она разбилась об стену. А потом он что-то прошептал, и остатки того серебряно-радужного зелья выветрились в воздух.
— Амм… — провозгласил Стоун и сделал жест рукой у носа — будто бы он наслаждается запахом чего-то наивкуснейшего. — Обожаю запах новоизобретенного зелья. Так у тебя все-таки получилось приготовить то, что привело бы меня к смерти. Поделись, как бы оно сработало?
— Превратило тебя в то, кем ты был первоначально — в камень, — ответил Джек. — Это зелье равновесия. Все должно вернуться к первоистоку.
— А, то есть ты опять за свое, что никто не может жить вечно, если есть жизнь, есть смерть и тэ дэ и тэ пэ… А тебя бы во что превратило это зелье? — усмехнулся Стоун.
— На меня бы оно не сработало, — ответил он. — Оно только для таких, как ты, для богов.
— А, как продуманно! — сказал Стоун. — Хотя и показывает темную сторону твоей души: ты никогда не любил бедных богов, презирал их. Это жестоко, ты не находишь?!
— Отпусти, Лавли, — сказал Джек. — Я сделал то, о чем ты просил.
— Эй, нет, — сказал Стоун. — Ты выбросил зелье, но это всего одна склянка. Кто знает, сколько их у тебя?
— Всего одно. Мало слишком компонентов, — произнес Джек. У него было очень напряженное лицо во время всего разговора. Он знал, к чему все это приведет. В нем не было страха, отчаяния. Наоборот, выражение лица было спокойно-напряженным.
— Хм, это так, — сказал колдун. — Я уверен, что ты не обманываешь. Но ты ведь можешь приготовить это зелье в любое другое время. Шантажировать меня им, или пытаться меня убить. А мне это, ой, как не нравится.
— Нет. Не буду. Клянусь.
— Ну, возможно ты, который сейчас и сдержит слово, но, кто знает, кем ты станешь потом. Вдруг однажды ты решишь, что я уж слишком ужасный враг, и что это единственный способ меня победить, единственный шанс для всех миров избавиться от меня. Или сам вдруг станешь человеком, который не держит слово. Это слишком уж…
— Скажи сразу, — перебил его Джек. — Ты дашь ее жизнь в обмен на мою!
— Да, — прошептал Стоун. И этот шепот как эхо прозвучал у Лавли в ушах.
— Нет! — закричала Лавли. — Не соглашайся.
— Кукла, помолчи, когда разговаривают взрослые люди, — сказал Стоун и сжал ей горло так, что Лавли не могла дышать. — Так ты согласен на сделку?
Джек слегка опустил глаза, а потом поднял их на Лавли. «Нет, нет», — умоляла она взглядом.
— Да, — быстро ответил Джек.
— Отлично, — улыбнулся своими серыми, как у мертвеца, губами, а потом тотчас же схватил Лавли и отшвырнул ее в сторону к Джеку.
Джек тут же бросился к ней.
— Ты в порядке? — прошептал он, поднимая ее. Дрожащий его взгляд пересекся с истерзанным взглядом Лавли.
— Зачем? — прошептала она, чуть не плача. — Зачем?
— Потому что я люблю тебя, — ответил он и потянулся к ней. Лавли потянулась к нему. И они соединились в поцелуе… прощальном.
…А у меня все лицо в грязи и соленых слезах, волосы спутанные. Я вдруг почувствовала себя самым ничтожным человеком на свете. Если бы не я, Женька бы не сбежал, и его не поймали, если бы не я, у Джека получилось бы убить колдуна, если бы не я, ничего бы не было. И он мог бы жить счастливо и дальше. Но я все испортила. Я понимала, что недостойна этого парня, и никогда не была достойна, и что я люблю его… люблю… Но что дальше? Я и тогда задала этот вопрос. А теперь, теперь он уйдет навсегда. Навсегда. Единственный человек на свете, который любил меня, был рядом со мной, несмотря ни на что, которого я отвергала, которого я посылала ко всем чертям. Ну, почему должен уходить он, а не я? И почему я опять не могу ничего сделать?
— Не уходи. Я ведь… — прошептала я, даже из закрытых глаз лились эти никчемные слезы. — Люблю тебя. Уж, лучше я, а не ты.
— Ну, да, ну, да, — услышала я этот противный голос. — Любовная драма. Я понимаю. Могу и подождать.
— Мне пора, — прошептал Джек, он последний раз провел своей рукой по моей щеке, вытерев слезу, и поцеловал в лоб. Потом он встал на ноги. Я все еще сидела на коленах и наблюдала, как он идет к своей смерти, к этому чертову колдуну.
— Он сделает тебя злым! — вскричала я. — Там в книге было такое пророчество. Он захочет сделать из тебя себя!
Джек остановился.
— Ему это не под силу, — сказал он.
— Да, да, — подтвердил Стоун. — А то бы такой хороший парень давно бы делал гадости в каком-нибудь другом мирке, вроде твоего. Я просто его убью.
— Но он же твой сын! — вскричала Лавли.
— Поэтому я убью его не так жестоко, как убил бы, например, тебя, — радостно ответил Стоун.
Джек остановился возле колдуна и обернулся к Лавли. Он помахал рукой, земля будто бы ушла из-под ее ног, Джек со Стоуном стали отдаляться. И вот Лавли уже сидит перед лабиринтом. Рядом с ней Дикарка и Женька.
— Где Джек? — сказала она.
Лавли лишь посмотрела на нее своими покрасневшими и измученными от слез глазами, Дикарка все поняла.
— Значит, переговоры ни к чему не привели! — воскликнула она. — Так я и знала. Женька, иди домой.
— Я могу помочь, — сказал он.
— Уже помог! — вскричала Дикарка. Тогда, наверное, впервые за столько времени Лавли увидела в Дикарке не самодовольную кошечку, а разъяренного зверя. Женька вздрогнул и убежал. — А ты, плакса, давай вставай. Нам нужно помочь Джеку.
Лавли медленно встала, с надеждой глядя на Дикарку.
— Как? — сказала она. — Он совершил сделку: моя жизнь в обмен на его.