— Вор — тот в окружном суде судьей-сутягой служит, душегуб — лекарем-недоучкой.
— Ну, уж побирушке-то учиться вовсе незачем было, — говорит пастор.
— Не скажи, господин пастор. Ему-то как раз дольше всех учиться пришлось.
— Ну и кем же он стал?
— Пастором, и живет за счет людских подаяний. По правде сказать, живет — как сыр в масле катается, всего у него вдоволь.
Как в Альпах петь на тирольский лад научились
давние времена пас молодой пастух каждое лето на горном выгоне свое стадо. А звали его Рез. Вечером, когда солнце садилось, начинал пастух петь-аукать, так что эхо отзывалось далеко-далеко в горах и долго повторяло его песню. Только пел Рез нескладно, грубым, хриплым голосом. Ведь в ту пору в горах еще не знали чудесного искусства йодлей-певцов, тех, что пели с переливами на тирольский лад.
Однажды вечером на закате поднимался пастух в гору и, как всегда, пел да аукал. Взобрался он высоко и неподалеку от пастушьей хижины растянулся на траве. Устал Рез от дневных трудов — работа пастуха нелегкая — да тут же и заснул. Посреди ночи разбудил его какой-то шорох, и почудилось ему, будто в хижине огонь трещит. Протер пастух глаза, поспешно поднялся на ноги, заглянул в окошко и тут же снова бросился на землю. Лежит, глаз от хижины не отрывает. Что же он увидел? А вот что: сидят в его хижине трое незнакомцев! Они, верно, и огонь в очаге развели, и котел, в котором сыр варят, над огнем повесили. Вроде бы собираются в том котле молоко кипятить. Дверь же в хижину закрыта.
«Чего вам надо в моей хижине?!» — хотел было крикнуть незнакомцам Рез, однако вовремя поостерегся. Один из незнакомцев был огромный, словно великан, бородатый, лохматый, рыжий как огонь. Бородач стоял у очага, следил за котлом. Другой — высокий тощий человек с длинными, черными прямыми волосами. На нем была зеленая охотничья куртка, а через плечо — охотничья сумка. Он подносил воду и дрова, клал в очаг поленья и раздувал огонь с такой силой, что искры во все стороны сыпались. Третий был с виду славный малый: русоволосый, с голубыми, как небо, глазами. Он помогал великану: носил ведра с молоком и выливал их в котел. Лил молоко, лил, пока котел доверху не наполнился.
Вдруг раздался такой шум и грохот, будто рухнула крыша лачуги. Видит пастух — подошел Русоволосый к двери — и она сама собой отворилась. Слышит пастух — поет кто-то, аукает, кричит. В жизни не доводилось ему слышать, чтобы кто-нибудь так зазывно пел. Да и не думал, что такое диво бывает на свете. Понял Рез: то пел Русоволосый.
— Хо-хо-ли-о-ху, хо-ли-хе, хо-хо-ли-ло-ба! — слышалось в темноте.
Эхом отозвались эти звуки в горах. Они колыхались в воздухе, разносились над вечными снегами. Казалось, будто множество людей поет, аукает и кричит хором, будто кругом все поет и веселится: скалы, ручьи, водопады. В пении слышался то звон коровьих бубенцов, то чистое звучанье колокольчиков. У Реза защемило на сердце, на глазах выступили слезы.
Тут русоволосый юноша снова вошел в хижину и взял из угла длинный гнутый пастуший рог, украшенный зелеными ветками да алыми цветами. Взял юноша рог, встал у дверей хижины и снова стал петь-аукать. Только на этот раз он еще трубил в рог. Вначале Резу показалось, будто это ветер свистит, крышу хижины сдувает. Потом ему почудилось, словно горный ветер проносится над вершинами темных елей и те шумят. А потом будто зазвенели, зажурчали, словно весной, все родники и ручьи, и еще показалось пастуху, будто горный водопад шумит.
Меж тем рыжий великан, видно, со своей работой управился и стал молоко по чанам разливать. Смотрит пастух — ну и чудо! В одном чане молоко-алое, как кровь! В другом — изумрудное, как альпийские луга, в третьем-белое, как вечные снега. Вышел Рыжеволосый на порог хижины и кричит Резу:
— Эй, иди сюда, выбери себе молоко по вкусу!
Испугался пастух, задрожал всем телом, кровь застыла у него в жилах. Но тут подошел к нему Русоволосый со своим рогом и посмотрел на Реза светлым, ясным взглядом, страх и прошел. Собрался пастух с духом, встал со своего ложа и подошел к незваным гостям.
— Вот тебе три чана! Попей молока из одного, да гляди, не прогадай! — сказал Рыжеволосый, и зычный голос его будто гром загремел.
— Коли ты алого молока отведаешь, — продолжал великан, — станешь таким сильным да храбрым, что никому против тебя не устоять! А в придачу получишь еще сотню бурых коров. Завтра увидишь, как они на твоем выгоне пасутся. В долине же выделят тебе крепкую усадьбу со всякими угодьями — с полями и лугами, лесами и садами. Ну, теперь выбирай!