В глубокой задумчивости мистер Сток по дороге домой зашел к свояку.
У свояка был прехорошенький домик – под соломенной крышей и со всем, что полагается, хотя мистер Сток никогда не мог взять в толк, как Таркин при его слабом здоровье соглашается жить в эдакой развалюхе только потому, что она красивая. Сам же мистер Сток предпочитал свое современное бунгало с металлопластиковыми окнами. У Таркина окна все перекосились и совершенно не защищали от сквозняков. Однако при виде сада мистер Сток не сдержал завистливой гримасы. Таркин О'Коннор знал толк в своем деле – пусть даже в сущих пустяках вроде цветоводства. Взять хотя бы розы, что росли теперь вдоль тропинки к парадной двери. Нет, одобрить эти старомодные сентиментальные розы мистер Сток никак не мог, но был вынужден признать, что в своем роде они совершенны: большие, пышущие здоровьем гроздья цветов, свежих листьев, бутонов и почек. Да, на фестивале Тарк опять получит все призы, тут сомневаться не приходится. И ухаживают за кустами будьте-нате: ни одна колючая веточка не выбьется над тропинкой и не зацепит идущего к дому гостя. А за живой изгородью – буйство, иначе не скажешь. Напоенный ароматами воздух. Мистер Сток завистливо постучал в дверь.
Таркин заметил мистера Стока издалека. Дверь он открыл почти сразу, опираясь на один костыль.
– А, Стокки, входи-входи!
Мистер Сток вошел со словами:
– Рад тебя видеть, Тарк. Как живешь-можешь?
На что Таркин ответил:
– Я тут чайку заварил. Удачно, правда?
Он развернулся на обоих костылях и заковылял в гостиную, занимавшую вместе с кухней весь первый этаж.
На круглом столе под окнами мистер Сток заметил две чашки.
– Ждешь мою племянницу, да?
– Нет, ей еще рано. Тебя жду, – отвечал Таркин, слегка отдуваясь: устроиться с костылями в кресле у чайника было трудненько.
«Шутки шутит? Или у Таркина действительно дар предвидения?» – недоумевал мистер Сток, пока расшнуровывал ботинки.
У Таркина были красивые ковры. Не во вкусе мистера Стока, темные и с восточными узорами, но дорогие. Кроме того, обращаться с пылесосом для бедняги была та еще задачка. Мистер Сток один раз видел, как Таркин изо всех сил оттирает ковер щеткой, балансируя на одном костыле, а культю пристроив на табуретке. Не годится таскать грязь к нему в дом. Мистер Сток поставил ботинки у порога и в одних носках сел напротив Таркина, привычно недоумевая, зачем Таркин отрастил бороду. Бород мистер Сток не одобрял. Он понимал, что шрамы тут ни при чем, – но зачем тогда на самом кончике подбородка у Таркина торчит черный с проседью клочок волос? Видно же, что все вокруг Таркин тщательно выбрил. Мог бы сбрить и этот клочок, но почему-то не стал.
Таркин О'Коннор раньше был жокеем, очень хорошим и очень известным. Мистер Сток частенько ставил на лошадей, на которых скакал Тарк, и ни разу не терял свои денежки. В те дни Таркин был богат. Сестра мистера Стока (она была много моложе его) купалась в роскоши и, когда заболела, лежала в самой дорогой частной клинике, но все равно умерла. Их дочь получила дорогое образование. А потом Таркин упал с лошади – крайне неудачно. Насколько слышал мистер Сток, Тарку вообще повезло, что он остался жив, – его совсем затоптали, косточки целой не осталось. Больше ему в седло не сесть. Теперь Таркин жил на сбережения да пенсию от Фонда жокеев-инвалидов, а дочь его, гласила молва, отвергла все предложения занять миллионерские должности и поселилась в Мелстоне, чтобы ухаживать за отцом.
– Как делишки у моей племянницы? – спросил мистер Сток, наполовину опустошив вторую чашку чая. – А печенье у тебя ничего. Она испекла?
– Нет. – Таркин пододвинул печенье поближе к мистеру Стоку. – Я. А Стейси… Скорей бы она поняла, что я прекрасно справлюсь и один, и поискала себе где-нибудь работу. Пошла бы для начала в университет, ее бы там сразу взяли.
– А где она сейчас работает? – спросил мистер Сток, хотя, конечно, и сам прекрасно это знал.
Таркин вздохнул:
– Да по-прежнему в Конюшнях. На полставки. И вот честное слово, Ронни ее эксплуатирует. Заставляет вести родословные лошадей и статистику скачек на компьютере, и мне иногда кажется, что я ее уже дома и не дождусь. Там больше никто ни шиша не понимает в этих чертовых машинах.