При мысли о том, что придется идти двадцать миль пешком, у него подкосились ноги, но, может быть, удастся спросить дорогу. Только как он узнает дом, куда ему надо? Тоже можно спросить. На это уйдет весь день. За это время его настигнет погоня.
Таксист наклонил голову, прикидывая, каких денег у этого мальчишки точно не окажется.
– Тридцать фунтов, – брякнул он. – У тебя есть?
– Да, – кивнул Эйдан. И, к своему величайшему облегчению, забрался в такси, украдкой, чтобы таксист не видел, скрестив пальцы. Таксист раздраженно вздохнул и тронулся.
Да, было и вправду далеко. Такси урчало и рычало по городу долго-долго, и в конце концов Эйдан волей-неволей перестал затаивать дыхание от страха, что сейчас его перехватит погоня, но дышать спокойно он смог лишь тогда, когда такси, рыча и урча уже ровнее, покатило по дороге среди полей и лесов. Эйдан глядел в окно на обочины, отороченные кружевным купырем, и думал, что ему, наверное, полагается любоваться сельским пейзажем. Так далеко от Лондона он бывал редко. Однако от волнения он ничего толком не видел. Держал пальцы скрещенными и то и дело косился на счетчик. На счетчике было всего семнадцать шестьдесят, когда они подъехали к деревне – длинной, извилистой, где вдоль дороги виднелись старые дома и новые дома, сады и телеграфные столбы. Потом они поехали под гору, мимо паба и деревенского пастбища, где был пруд для уток и росли высокие деревья, потом снова в гору, мимо приземистой церквушки, тоже окруженной деревьями. Наконец они свернули на проселок, поросший мхом, и со скрежетом остановились у больших железных ворот, над которыми нависал раскидистый бук. На счетчике было восемнадцать сорок.
– Приехали, – объявил таксист, перекрывая пыхтение машины. – Мелстон-Хаус. Тридцать фунтов, пожалуйста.
От волнения у Эйдана застучали зубы.
– На счетчике во… во… восемнадцать… со… сорок, – выдавил он.
– Наценка на загородные поездки, – заявил таксист и даже не покраснел.
По-моему, он меня обманывает, думал Эйдан, вылезая из такси. Это немного смягчило угрызения совести из-за двух чеков, но не сильно. Эйдан от души надеялся, что бумажки не слишком скоро превратятся обратно.
– Чаевых не даете, да? – спросил таксист, забрав мнимые деньги.
– У меня… мне религия запрещает, – ответил Эйдан.
От страха у него плыло перед глазами, и пришлось уткнуться носом в самую каменную колонку ворот, чтобы прочитать глубоко вырезанные на ней слова «Мелстон-Хаус». «Да, я на месте!» – подумал Эйдан, когда такси с ревом укатило по проселку. Он толкнул кованую створку – раздался лязг и много ржавого скрежета – и скользнул на подъездную дорожку за воротами. Он до того разнервничался, что его всего трясло.
За воротами все, похоже, страшно заросло, но когда Эйдан свернул за угол за кустами, то очутился на ярком солнечном свете, а поросший травой изгиб подъездной дорожки вывел его к старому-старому осевшему каменному дому. «Красивый дом», – подумал Эйдан. В кособоких окнах словно бы сквозила улыбка, а за домом рос огромный дуб. Перед парадной дверью Эйдан заметил помятую и поцарапанную, но довольно новую машину – это вселяло надежду. Старый мистер Брендон, должно быть, дома.
Эйдан вошел под плющ, обвивавший входную дверь, и постучал дверным молотком.
Ничего не произошло, и тогда Эйдан нашел спрятавшийся среди плюща звонок и нажал кнопку. Где-то в глубине дома раздалось «блямс-блямс». Почти тут же дверь распахнула тощая женщина со сложной белокурой прической и в накрахмаленном голубом переднике.
– Да иду я, иду! – сказала тощая женщина. – Вот делать мне больше не… Ты кто такой? Я же договорилась, что возьмут нашего Шона!
Эйдану захотелось извиниться, что он не «наш Шон», но он не знал, как подобрать слова.
– Я… меня зовут Эйдан Кейн, – проговорил он. – Э-э… можно мне поговорить с мистером Джослином Брендоном?
– Сейчас за него профессор Хоуп, – не без злорадства сообщила тощая женщина. – Его внук. Старый мистер Брендон уже год как покойник.
Она не стала добавлять «А теперь убирайся», однако Эйдану было ясно: именно это она и имеет в виду.
Внутри у него разверзлась ужасная тошнотворная бездна, его окатила двойная волна стыда. Стыдно ему было, во-первых, что он не знал о смерти мистера Брендона, а во-вторых – что теперь ему приходится беспокоить даже-более-совершенно-чужого-человека. А кроме того, у него появилось чувство, будто он налетел на стену. Больше ему было некуда идти – буквально.
В отчаянии он спросил:
– Тогда можно мне увидеть профессора Хоупа?
Ничего другого ему в голову не пришло.
– Ну, наверное, можно, – неохотно согласилась миссис Сток. – Но я тебя предупреждаю, у него в голове один компотер, он, может, вообще не услышит, сколько ни ори ему. Я с утра пытаюсь до него докричаться, да без толку. Ладно, проходи. Сюда.