— Но допустим, — возразил Роб, — что творится нечто важное, а я в это время сплю! Или просто не открываю Летописца…
— Лето-писец! — с расстановкой произнёс Джинн. — То есть писец, ведущий летопись, человек — а в нашем случае прибор, — записывающий события! Пока что, мой милый, ты следил за событиями, происходящими в данную, текущую минуту. А нажав эту вот пружинку, откинешь противоположную крышку и увидишь любые важные происшествия, приключившиеся в мире за истекшие двадцать четыре часа. Увидишь в той же последовательности, в которой они приключались… Можно также вызывать летопись всемирной истории — столько, сколько пожелаешь. Поупражняйся-ка на досуге. Заодно и знаний прибавится.
— Это же… это же всезнайкой стать! — выпалил Роб, потрясённый более, чем когда-либо прежде.
— Совершенно верно, — ответил Джинн. — Всезнайкой. И заметь: сей могущественный дар я вручаю тебе, а не кому-нибудь иному. Будь осторожен, и с большим разбором дозволяй окружающим наблюдать за текущими событиями: зачастую знание приносит человечеству немалые беды.
— Буду осторожен! — заверил Роб и с трепетом взял у Джинна волшебную коробку.
— Третий, и последний на сегодня дар, — объявил Джинн, — отнюдь не менее интересен, чем Летописец, хотя его назначение совсем иное. Это Определитель Характера.
— Что-что? — не понял Роб.
— Поясняю. Ты, наверное, знаешь: люди — существа довольно-таки лицемерные. Стараются казаться лучше, чем они есть, выглядеть умнее, чем на деле. Те, кто ненавидит тебя, клянутся в дружбе, а злодеи притворяются добряками. Это лицемерие — всеобщее человеческое свойство. Один из ваших писателей сказал: меж цивилизованных людей не верь глазам своим. Точно подмечено.
— Помню, — отозвался Роб.
— И напротив, — продолжил Джинн, — есть люди с очень суровыми лицами, однако добрые по природе. Они кажутся злыми, а в действительности честны и достойны всяческого доверия. Посему, дабы судить о ближних верно и знать, на кого полагаться, а на кого — нет, я вручаю тебе Определитель Характера. Это всего лишь очки. Покуда ты их носишь, у каждого встречного будет видна посередине лба крупная буква, своеобразное клеймо, сообщающее, какой у этого человека нрав. У великодушных возникнет большое «В», а у злых, понятно, «3». Умных отметит буква «У», дураков — «Д». Хороших обозначит буква «X», плохих — «П». И с первого взгляда станет ясно, с кем ты столкнулся. Ошибок не случается.
— И Определитель тоже электрический? — спросил мальчик, примеряя очки.
— Безусловно. Доброта и мудрость — природные силы, созидающие людской характер. Не стоит бранить людей за скверный нрав — они приобретают его бессознательно. Каждый характер испускает электрические вибрации, а очки уловляют их и определяют частоту. Обладателю же очков становится видно условное обозначение, присвоенное тем или иным электрическим частотам. Очень просто.
— Замечательно, — сказал Роб. — А кто это придумал?
— Никто. Частоты существуют в природе изначально. Я только использую их впервые в истории.
— Ого! — сказал Роб.
— С этими дарами, а также с подарками, полученными на минувшей неделе, ты готов к тому, чтобы изумить мир и заставить человечество задуматься над чудесами, таящимися в природных силах. Смотри же, используй эти приборы мудро, в интересах науки. Не позабудь своего обещания: показывай работу моих изобретений лишь людям, способным по-настоящему их оценить.
— Не позабуду! — воскликнул мальчик.
— Стало быть, до встречи ровно через неделю. В этой же мастерской, в это же время суток я вручу тебе последние три дара, на которые ты приобрёл право. Будь здоров!
— А я не чихал! — непроизвольно ответил Роб и, спохватившись, крикнул: — До свидания!
Джинн исчез, произведя новую ослепительную вспышку и оставив мальчика любоваться своими новоприобретёнными сокровищами наедине.
Глава 9. Второе путешествие
Вы, пожалуй, уже составили себе представление о характере самого Роба. Он, в сущности, был обычнейшим американским сорванцом, обладавшим заурядными умственными способностями — а опыта, которым хоть отчасти восполняется недостаток ума, приобрести ещё не успел.
Тайны и чудеса электричества так пленили жадного до новизны Роба, что он даже истратил немало времени, постигая азы учёной премудрости. Но мальчишеские эксперименты оказались игрушечными, поверхностными. Иначе и быть не могло: экспериментатор учился по знаменитому способу «тяп-ляп», интересуясь лишь теми крохами знаний, которые требовались ему сиюминутно.