Удостоверившись в том, что поживиться больше нечем, долговязый турок, державшийся точно предводитель, с размаху пнул своего пленника сапожищем в бок. И вот тут-то Защитное Одеяние поработало на славу!
Турок не упал только чудом. Его отшвырнуло, завертело, затрясло.
Чуток опомнившись, разъярённый головорез выхватил кривой нож и прыгнул на мальчика — чтобы снова отлететь ярда на три, теперь уже опрокинувшись навзничь. Нож вырвался у него из пальцев и, описав долгую пологую дугу, затерялся где-то в яркендских песках.
— Валяй, приятель! — с горечью выдавил Роб. — Ежели нравится…
Воздвигнув оплошавшего и всё ещё полуоглушённого сородича на ноги, турки стали разглядывать Роба с нескрываемым изумлением и опаской. Турецкие мозги силились понять: что же это за былинный багатур — так у турков (сиречь у тюрков!) зовут богатырей, — способный столь замечательно защищаться, пребывая связанным.
Предводитель шепнул короткое распоряжение.
Щёлкнули три взведённых курка, три кремня воспламенили порох на трёх пистолетных полках и три длинных стальных ствола извергли дым, огонь и пули прямо в грудь мальчику.
Эхо залпа отразилось от стен города Яркенда. Когда же густой пороховой дым рассеялся, у турков челюсти отвисли. Мальчишка, уже числившийся у них убитым наповал, смеялся во всё горло!
С воплями ужаса и отчаяния трое турков бросились наутёк. Ворота Яркенда с готовностью распахнулись, пропуская лазутчиков: заслышав пальбу, горожане решили, что неприятель и впрямь находится в непосредственной близости. А с ордынцами, как известно, шутки плохи.
Яркендцы не слишком ошибались в своих предположениях.
Понуро сидя на сухой песчаной почве, Роб возвёл глаза и вдалеке, над жёлтыми барханами, различил тёмную линию: татары перестроились конно-верблюжьей лавой и пошли в атаку!
Они всё близились и близились; а Роб следил за всадниками и оплакивал собственную глупость. Надо же было уснуть в незнакомой, недружелюбной стране, где каждый встречный-поперечный готов обчистить заблудшего странника до нитки!
«Так и думал, — с грустью размышлял Роб, — что эти электрические штучки-дрючки до добра не доведут! Остался у чёрта на куличках — без пищи, без защиты, без летательной машинки… правда, убить меня эти мерзавцы не смогут — разве только догадаются о Защитном Одеянии, сорвут его долой, а меня потом пристрелят как собаку. А даже если не пристрелят — как домой-то добираться? На своих двоих пески пересечь — и надеяться нечего. Без электрических таблеток через неделю от голода сдохнешь… Виноват, через двое суток от жажды пропадёшь!
К великому счастью, Роб не поленился проглотить на сон грядущий очередную таблетку. В ближайшие двадцать четыре часа голод мальчику не грозил. Но Роб оставался сидеть в рощице, затерянной среди бескрайней пустыни, рядом с недружелюбным турецким городом, со связанными за спиной руками. Было от чего горевать!
Внезапный окрик заставил мальчика поднять голову.
Глава 14. Татары и турки
Татары приблизились быстро и бесшумно: Роба окружила добрая дюжина узкоглазых всадников.
При виде беспомощного незнакомца татары явили некоторое любопытство. Они освободили Роба от пут, поставили на ноги, принялись расспрашивать — разумеется, по-татарски, так что мальчик не понял ни аза. В чём и убедил кочевников, помотав головой и разведя руками.
Тогда Роба проводили к татарскому главарю, огромному бородатому представителю кара-китайского племени — грозных и неустрашимых Чёрных Татар, обитающих в Тибете. Огромную фигуру главаря окутывали жёлтые шелка, расшитые драгоценными камнями. Татарин восседал на горбатой спине чёрного, как смоль, верблюда.
При иных обстоятельствах суровые черты и сверкающие чёрные глаза этого свирепого всадника повергли бы мальчика в неописуемый ужас. Теперь же, изведав столько мытарств, юный американец обнаружил, что взирает на устрашающую рожу татарина с полнейшим равнодушием.
Татарин, по-видимому, не считал Роба врагом. Напротив, решил он: ежели турки обобрали мальца и бросили связанным, то из этого парня получится недурной союзник.
Обнаружив, что объясниться с предводителем кара-китаев невозможно, Роб решил прибегнуть к языку жестов. Он вывернул карманы наизнанку, поднял руки. Показывая красные полосы на запястьях, оставленные турецкой верёвкой, а затем потряс кулаками, глядя в сторону города.
Татарии кивнул в ответ и гаркнул что-то своим людям.