Пожилой господин откашлялся.
— Продайте мне эту шкатулку! — попросил он ласково.
— Исключается, — бросил Роб и поскорее вернул Автоматический Летописец в карман.
— Получишь миллион долларов и сможешь контролировать половину чикагской торговли, — сказал господин преувеличенно спокойным голосом.
— Вы прямо швыряетесь деньгами, — заметил Роб. — Сколько же их у Вас?
— У меня лично?
— Да.
— Ни гроша, молодой человек. Но я предлагаю Вам не свои собственные деньги. Я легко и просто получил бы под показанные Вами вещи любую ссуду, миллионные капиталы.
— Это как же?
— Допустим, образуется трест — Вы и я. Выходим на рынок. Капитал возрастает, исчисляется уже сотней миллионов — и Вы можете располагать четвертью акций… двадцать пять миллионов. Согласитесь, Вам никогда не придётся гадать, откуда наскрести монет, чтобы уплатить по счёту бакалейщика!
— С моими таблетками, — добродушно заметил Роб, — о бакалейной лавке пора забыть.
— Верно… Впрочем, Вы будете вести привольнейший образ жизни. Денег вдоволь, работать не надо, сиди себе в кресле, плюй в потолок да почитывай газету.
— С моим Автоматическим Летописцем в газеты остаётся только селёдку заворачивать, — засмеялся Роб.
— Верно, верно… и всё же, что Вы ответите на моё предложение?
— Отвечу: большое спасибо, но зачем?
Господин вздохнул и снова углубился в чтение научного журнала.
Украдкой достав Определитель Характера, мальчик надел очки и повернул голову. На безмятежном челе пожилого незнакомца отчётливо проступали буквы «П», «3» и «Д».
«Плохой и злой дурак», — ужаснулся Роб, сдёргивая и пряча Определитель. — Но до чего же такому субъекту легко обводить людей вокруг пальца! Ведь поглядишь — мухи не обидит! Вот уж сказано: в тихом омуте…
Он решил поскорее улизнуть от вкрадчивого незнакомца и, встав со скамьи, неторопливо двинулся по аллее. Потом обернулся.
Пожилой господин, суливший золотые горы и половину чикагской торговли впридачу, исчез.
Роб зашагал вниз по Стэйт-стрит, потом вернулся вспять, не уставая дивиться оживлённой городской сутолоке. Но время, отведённое им самому себе для знакомства с Чикаго, уже близилось к концу. Мальчик начал присматривать удобный небоскрёб, с крыши которого можно было бы взлететь незаметно для окружающих.
Найти высотное здание оказалось отнюдь не трудно. Роб поднялся в лифте на последний этаж и стал карабкаться по металлической лесенке, уводившей на плоскую крышу.
Восходя по звонким ступенькам, наш путешественник услыхал за собою чьё-то дыхание и обнаружил приятного широкоплечего молодого человека, явно желавшего полюбоваться городской панорамой с высокой крыши.
Первой мыслью раздосадованного Роба было вернуться на улицу и попытать счастья с другим небоскрёбом. Но, рассудив, что не станет же молодой человек ошиваться на крыше до завтра, почёл за благо не менять первоначального замысла.
Выйдя наружу и приблизившись к парапету, Роб притворился, будто изучает виды громадного промышленного города.
— Клёвый пейзажик — скажи, кореш? — послышалось позади. На плечо мальчика небрежно и тяжело улеглась крепкая рука.
— Ага, — отозвался Роб, перегибаясь через парапет, чтобы лучше видеть.
Незримая железная рука переместилась Робу на затылок.
Вторая незримая рука подцепила его лодыжки, рванула вверх — и мальчик стремглав полетел с крыши небоскрёба на казавшуюся бесконечно далёкой булыжную мостовую.
Перепуганный до полусмерти, Роб сообразил всё же поднести к лицу левое запястье и поставить указатель на циферблате летательной машинки в положение «нуль». Свободное падение тут же замедлилось и прекратилось примерно в пятнадцати футах от брусчатки, о которую мальчику не миновать бы разбиться в лепёшку, если бы не подарок Электрического Джинна.
Болтаясь в воздухе головой книзу, Роб увидал прямо под собою пожилого господина, встреченного на Озёрном берегу. Пожилой господин стоял, задрав голову, и смотрел на Роба с выражением суеверного ужаса.
Заговор! Заговор убийц и грабителей, решивших завладеть электрическими чудесами! — промелькнуло у Роба в мозгу.
Молодой крепыш был, разумеется, сообщником престарелого прохиндея и поднялся на крышу вслед за Робом, чтобы сбросить мальчика на мостовую, где карауливший добычу негодяй готовился в несколько секунд обчистить карманы разбившегося и пуститься наутёк.
Роб испугался так, как не пугался ни разу в жизни — ни до описываемого случая, ни когда-либо впоследствии.
До его слуха долетели крики сбегавшихся уличных ротозеев — эту публику хлебом не корми, дай поглазеть на разбившегося или под колёса угодившего, либо иначе пострадавшего человека. И мальчик сообразил, что недвижно висит над булыжниками на высоте пятнадцати футов, и чикагские зеваки уже с ума сходят, наперебой обсуждая невиданное и неслыханное явление!