Лютов забыл о слабости и подскочил.
- Точно! Кровь! – суетливо отстегнул от пояса кинжал и пояснил, замечая три изумленных взора. – Застежки закалили особым способом, чтобы маги смогли обойти все ловушки изменчивых и тех, кто им служит.
- В его словах есть рациональное зерно, но надо бы обмозговать, - Икциар тоже встал и теперь покачивался, рискуя снова оказаться на снегу.
- Некогда, - выкрикнул Арвин и резким ударом рассек запястье. – Давайте! – позвал нас.
- Ладно, - я поковыляла к нему, выуживая из сумы свой собственный ритуальный кинжал, которым уже два века никто не пользовался.
- Рисковать, так по-крупному, - раздалось насмешливое от Икциара.
- А чем особенным вы рискуете? - подал голос Торн и с безопасного расстояния взялся вести за нами наблюдения.
Я, резанув по руке, опустила ее на запястье Лютова, а после к нам присоединился Икциар, накрывая своей черной, когтистой дланью наши сплетенные.
Я ни на что не рассчитывала, но надеялась, и чудо произошло. Нам стало легче. Чтобы закрепить результат, достала из сумы лоскуты, которые остались от предыдущей рубашки Арвина. Их мы пропитали нашей кровью и намотали на руки, одновременно, как повязку и своеобразный браслет. Смотрелось чудовищно, но нам было все равно, мы спешили дальше на север к развалинам Тар'Гирона, чтобы встретиться с врагами.
День, который мы провели в дороге, удивил. Я увидела лето в Рваных горах. Ветер изменил направление, подул с юга, принес аромат прогретой земли и хвойного леса. Взошло яркое солнце, заиграло искрами на сугробах, растопило лед. В воздухе зазвенела капель. В низинках, на берегах рек, где снег почти сошел, показались редкие травинки и желтые огоньки цветов мать-и-мачехи. В кустах, на которых зеленели только-только распустившиеся листочки, заливались птахи.
- Красота! – протянул Арвин и первым уселся на обогретый солнцем бок огромного валуна.
Торн, присоединившись к нему, разломил на три части последний кусок засохшего хлеба. У меня остались четыре галеты.
- Эх, негде развер-рнуться! – посетовал подземец.
- И костер развести не получится, - Лютов, поморщившись, повертел хлебный ломоть.
- А уж я бы вам куропаточку принес… жирненькую, - Икциар приготовился поохотиться.
- Не издевайся! – от души попросил его Арвин и вонзил зубы в черствый хлеб.
Я отломила от галеты и вскользь призналась:
- А ведь им больше двух сотен лет…
Торн подавился куском и закашлялся. Я похлопала его по спине и утешила:
- Я всю дорогу ем, и ничего, все еще жива!
- И бодра! – Лютов, в отличии от своего друга, без промедлений схрумкал сухое печенье, посмотрел на последнее. – Будете?
Мы с Ветровым милостиво разрешили ему съесть галету. Она оказалась последней из того, что осталось от нашего провианта.
К ночи стало прохладнее, ветер снова сменился и усилился, но принес с собой едкий запах.
- Зеленый, колдовской огонь. Он убивает магов, - с досадой прокомментировал Арвин.
- Угу, - уныло подтвердил Торн. – Ребята рассказывали…
- Тогда начнем с разведки. Я слетаю, - вызвался Икциар.
- Ты слишком большой, - откликнулась я и потянулась. – У меня лучше выйдет! – сказано – сделано. Ведьма с легкостью обратилась в сову. Нам без проблем удаются перевоплощения, а вот духи противоречия сильно устают. Помахала пестрым крылом и устремилась в синюю даль.
Ночь раскинулась над горами – тихая, звездная. Где-то внизу, в небольшом перелеске копошились ночные зверушки – острый совиный слух улавливал каждое движение. Я стремилась вперед, зорко высматривая нечто необычное. Но округу буквально усеивали острые обломки камней. Стоп! Я приземлилась, подняла глаза и кивнула. Вот! Вся их поверхность была испещрена незнакомыми буквами. Развалины. Возможно, в минувшие времена камни были частью каких-то строений. Я снова взлетела, но высоко подниматься не стала. Нехорошее, пустынное, разрушенное, странное место. В нем не видно живых, но в то же время я отчетливо при помощи врожденного чутья слышу шум жизни, некогда кипевшей в этой котловине. Он кажется грохотом, который буквально оглушает. Я пожалела, что не обновила самодельный оберег. Кровь на повязке высохла, и чуждая магия грозила обрушить на мою голову всю свою разрушительную мощь. Мне необходимо было разобраться. Игнорируя боль и зарождающуюся слабость, я прислушалась к внутренним ощущениям. Прошлые жизни напоминали эхо, отражения, отзвуки колокола, которые еще доносятся после того, как сам колокол умолк. Древние умеют запутать. Мне нужно сосредоточиться на настоящем.