Снейп понимающе усмехнулся:
— Может Вам предложить что–нибудь? — он примирительно понизил голос и скривил губы, что заменяло ему улыбку.
Пока Снейп гремел бутылками, я огляделась. По всем стенкам здесь были расставлены сосуды с жидкостями и заспиртованными организмами. Мерзкие слизни мерцали в огне камина, что придавало кабинету особо зловещий вид. Окон здесь не было. Помещение освещалось свечами и факелами, отчего дышать было трудно. Вдобавок в углу дымился котел — в нем булькало и шипело какое–то варево грязно–зеленого цвета.
Снейп протянул мне кубок и, видя мою нерешительность, пояснил:
— Настой смородины и корень валерианы, хорошо успокаивает.
Кубок я взяла, но на всякий случай пить не стала.
— Я Вам обещаю, что наведу на факультете порядок, и виновные будут наказаны, — Снейп чуть ли не силой усадил меня на стул.
— Наказаны? Я вовсе не за этим сюда пришла…
— Ну, разумеется. Я тоже рад просто побеседовать с Вами. Прошлый раз нам помешал Люпин…
Кстати, как он себя чувствует? — Снейп сделал участливое лицо.
— Замечательно! Видимо, благодаря Вашему аконитовому зелью.
— Я так и думал… И еще мне хотелось бы предупредить Вас относительно профессора Люпина…
— Давайте не будем о Люпине, мистер Снейп, — прервала его я. — О его недуге я знаю. Это не опасно, если не встречаться с ним в полнолуние. А что касается его моральных качеств, то в детстве мы все совершаем ошибки большие или малые. Гораздо важнее не совершать их сейчас.
Снейп заглянул мне в глаза и замер. Я пыталась думать о чем–то отрешенном, но у него были такие удивительные глаза — глубокие и темные, как бесконечные тоннели.
— Миссис Черри, могу я задать Вам вопрос? Откуда Вы приехали, ведь английский не родной Ваш язык?
«Ага! Значит, все–таки рылся у меня в голове. Образные картинки моей памяти он еще может увидеть, а вот прочитать мысли ему, видно, не удалось — думаю–то я по–русски. Интересно, а есть такое заклинание, чтобы можно было, не обучаясь, сразу понимать другой язык?»
— Я из России, — произнесла я, собираясь уходить.
— Надо же! — удивился Снейп.
В тот же вечер на верхней площадке башни Астрономии мы с Люпином говорили о Гарри.
— У него неплохо получается. Для тринадцатилетнего волшебника — это хороший результат, правда! — рассказывал он.
— Но, телесный патронус у него еще не выходит? — уточнила я.
— Ты шутишь? Это очень сложная магия. У него вряд ли получится…
— Ты постоянно недооцениваешь своих учеников! — воскликнула я, подскочив. — Поднимайся! Покажи мне это заклинание.
— Экспекто партонум? — брови Ремуса поползли кверху.
— Нет! Об этом я даже не мечтаю! Ты обещал показать защитные чары.
— Самое простейшее защитное заклинание, — стал объяснять Люпин, вставая, — это… Экспеллиармус! — моя палочка тут же отлетела в сторону. — Этим заклинанием можно выбить палочку из рук, а можно отбросить противника.
— Как ты это делаешь?
— Иди сюда. Повтори несколько раз заклинание. Так. Теперь смотри внимательно за рукой: как будто сама хочешь выкинуть свою палочку. Поняла?
— Вроде да, — я старалась быть внимательной ученицей.
— Теперь произноси заклинание, — Люпин встал напротив, нацелив на меня свою палочку.
— Экспеллиармус! — выкрикнула я.
С первого раза у меня ничего не получилось, да и со второго и третьего — тоже… Я билась над этим заклинанием еще минут пять. Ремус методично и терпеливо объяснял мне мои ошибки. Я нервничала, ругая себя за тупость.
— Погоди! Не злись, — Люпин подошел ко мне и, встав позади, взял мою руку в свою. — Взмах и выброс. Еще раз. Еще. Так. Теперь попробуй на мне.
— Я так не могу, я боюсь тебя поранить, — призналась я.
— Поранить? — усмехнулся он. — Об этом говорить рано. Попробуй хотя бы расшевелить палочку у меня в руке.
— Ах, вот какого же ты обо мне мнения! — разозлилась я. — Экспеллиармус! — тут же выкрикнула я и сама чуть не лишилась чувств.
Из моей палочки вылетела мощная зеленая молния, которая отбросила Люпина к окну.
— Ты жив? — я наклонилась над ним, лежащем на холодном полу. Он не шевелился. — Ремус, пожалуйста, ответь мне!
— Никогда больше не буду недооценивать своих учеников, — промолвил профессор, с трудом поднимаясь на ноги. — И чему ты улыбаешься?
Я, не скрывая, радовалась своей победе.
Время шло. Снежный январь сменился ветреным февралем.