— Да, Лаура?
— Взгляните-ка туда, — сказала она, показывая на лебедей, быстро и изящно планирующих над лондонскими облаками.
Они парили легко и свободно, как воздух, и Николас вдруг почувствовал себя абсолютно счастливым. Он мог летать так же высоко, как они, и смотреть с неба вниз, как птица. Николас лучезарно улыбнулся и произнёс:
— Какая у нас всё-таки хорошая работа!
— Ага! — кивнула Лаура, восхищённо любуясь ясным лазурным небом.
— Вот те на, уже полдень! Как летит время, когда его мало, — сказала Лейла, рассматривая белку, быстро взбиравшуюся по стволу большого бука в Риджентс-парке. Если бы я была такой же резвой, как ты, я бы успевала делать всё, что только захочу. Но у меня никогда не хватает времени.
Ей очень нравилось сидеть на скамейке в парке и разговаривать с белками. Правда, они никогда не удостаивали её даже взглядом, но Лейле всегда становилось легче на душе после пары часов, проведённых среди деревьев. Ей казалось, что огромные ветки могут сжать её в крепких объятиях, таких же жизнерадостных, как весна, таких же жарких, как лето, таких же мягких, как осень, и нежных, как зима.
— А теперь мне пора. Иначе бабушка будет волноваться. Пока! Я скоро вернусь.
Лейла подняла два пальца вверх и быстро взмахнула ими в воздухе. Она уже давно решила, что именно таким жестом нужно прощаться с белкой. Та же, не обратив на неё никакого внимания, перепрыгнула на следующую ветку и исчезла в кроне бука.
Лейла взяла сумку и огромный чёрный футляр и направилась к салону красоты бабушки Эрминии. Когда папа отправлялся в межконтинентальный полёт, девочка всегда оставалась у бабушки. Но эта неделя была особенной: через три дня Лейле исполнялось одиннадцать лет, и она была уверена, что бабушка и её подруги устроят ей настоящий праздник с фейерверками.
Девочка быстро пошла к выходу из парка, но совсем рядом с воротами заметила медленно спускавшуюся с дуба белку, которая с интересом её разглядывала. Вдруг она встала на задние лапы, подняла переднюю и… взмахнула ею в воздухе, после чего тут же исчезла в кустах.
У Лейлы не было слов. Неужели белка действительно ответила на её приветствие или это был сон? Она почувствовала, как по спине побежали мурашки. Её короткие, растрёпанные и жёсткие, как вороньи перья, волосы зашевелились будто от порыва ветра. Но над парком не было даже малейшего дуновения.
1
Холм примул
Примроуз-Хилл по-английски означает «Холм примул», но с самого своего рождения Лейла нигде в округе примул не видела. Их не было ни на маленьком лугу перед домом, где она жила с папой, ни в большом саду Примроуз Хаус оф Бьюти — салона красоты, принадлежавшего её бабушке. Чтобы разобраться с этой странностью, Лейла придумывала самые неожиданные объяснения: быть может, кто-то собрал все примулы, чтобы подарить их бабушке, или же стая прожорливых кроликов в одну ночь съела все цветы. А может быть, мощное торнадо унесло их куда-то вдаль, и теперь они наслаждаются лучами солнца на другом конце света. Однажды они с бабушкой решили, что, если на Холме примул не растут примулы, их нужно обязательно посадить. Но где? Лейла не сомневалась ни секунды: в саду Примроузского салона красоты, ведь там им самое место!
В салоне постоянно царил весёлый беспорядок: всё было убрано и вычищено, но вещи удивительным образом лежали не на своих местах. Центральная часть салона предназначалась для ухода за волосами, там находилось царство бабушки Эрминии. Справа располагался маникюрный кабинет её молодой компаньонки Елены, известной во всём Лондоне как «фея ногтей». Слева виднелась белая дверь, ведущая в парник тётушки Франциски, где та выращивала растения для своих знаменитых масок красоты. Красная ковровая дорожка вела от входа в зону мытья головы, где располагались маленькая раковина, кресло и тумбочка, уставленная разнообразными тюбиками и флаконами. К каждой бутылочке была приклеена подписанная от руки этикетка с указанием её содержимого: ромашковый шампунь для непослушных волос, шампунь из экстракта какао — для безжизненных, из семян подсолнуха — для лишённых блеска, бальзам из сока артишока и кактуса — для секущихся, из киви — от выпадения волос, на меду — для лёгкого расчесывания, а также прочие смеси, изобретённые тётушкой Френки.
В глубине салона находилось зеркало с уютным креслом для бабушкиных клиентов. На комоде вишнёвого дерева в нужном порядке были разложены ножницы, расчёски и лак, но самое почётное место предназначалось профессиональному металлическому турбофену розового цвета. Это был большой и тяжёлый агрегат, но в руках бабушки Эрминии он казался лёгким, словно перышко. Ведь она сама была массивной во всём, начиная от тяжёлой причёски с начёсом, закреплённой на макушке большой позолоченной заколкой, до ступней сорок третьего размера.