Не знаю, удобно ли об этом упоминать, но на набережной открылись благоустроенные туалеты, благодаря чему я теперь могла гулять дольше.
К плановым изменениям относилось и открытие фитнес-клуба – спортзала и сауны – на первом этаже, только для жильцов нашего дома. Соседям вручили ключи и провели краткий инструктаж по обращению с тренажерами. Основная масса жильцов посещала сауну, а спортзал почти всегда пустовал – не то, что в платных районных залах, где очередь на тренажеры нужно было занимать заранее. Заядлых спортсменов среди соседей было немного, и приходили они в основном рано утром или вечером после работы, а днем людей было совсем мало. И почти сразу же после открытия там завелся домовой, вернее, клубовой. Был он маленьким, в очках и вязаной шапочке с помпончиком, из под которой торчали седые патлы. В зале всегда работал кондиционер, поэтому он зябко кутался в рваный тулупчик – сквозь дыры торчали клочки ваты. Он никому не мешал, почти все время сидел на диванчике и смотрел телевизор. Можно сказать – вообще не отрывал глаз от телевизора, смотрел все передачи подряд, как завороженный. Но включать его самостоятельно то ли не умел, то ли не имел права. Когда телевизор выключали, он мучился, стонал, вздыхал, пугая не подозревающих о его существовании соседей. Я даже слышала, как они жаловались швейцару на странные, похожие на тяжелые вздохи, звуки в тренажерном зале, а швейцар ответил, что это проделки ветра. Зато завидев меня, клубовой сразу попросил включить телевизор, все равно какой канал, и не выключать, покидая зал. Интересно, что я сначала приняла его за жильца, который решил сэкономить на оплате кабельного телевидения. Но он представился и спросил, не нужно ли чего. Что мне могло быть от него нужно?
В дальнейшем я заметила, что клубовой беззастенчиво пакостил тем, кто выключал телевизор: у этих людей постоянно сползали штаны и садились батарейки в плеере. Помимо этого, он приклеивал гантели к полу, завязывал морским узлом эспандеры и издавал неприличные звуки, когда кто-то из них поднимал штангу. А иногда он, при помощи портативной швейной машинки, ушивал одежду, пока человек был в душе. Одна дама, видно по наущению старожилов, даже оставляла ему угощение: стаканчик молока и коржики на блюдечке. Если телевизор был включен, он молча жевал, глядя на экран. А если выключен, то он опрокидывал молоко и топтал коржики.
В выходные я приходила в спортзал около трех часов пополудни и часто заставала там компанию старых, даже дряхлых людей. Три старика и одна старуха. Что занимательно, одеты они были вовсе не для занятий спортом: мужчины были в старомодных фраках, а старуха была настоящей франтихой: напудренная, в белом парике, с наклееными мушками, каждый раз она приходила в другом наряде – один другого пышнее. Компания эта вальяжно располагалась на тренажерах и начинала беседовать о том о сем, лениво покручивая педали велосипеда или поднимая планку с грузом для ног. Но большую часть времени они просто болтали. Похоже, они приходили в фитнес-клуб потусоваться – я принимала их за жильцов, экономящих на кондиционере – летом в фитнес-клубе поддерживалась комфортная прохлада. Иногда они просто засыпали на тренажерах на полуслове и мне приходилось трогать их за плечо, говорить: «Простите, не могли бы вы…» Старички просыпались и, недовольно покряхтывая, пересаживались на другой тренажер, с которого мне вскоре опять приходилось их сгонять. Вполне понятно, что я старалась прийти в любое другое время, хотя это – было для меня максимально удобным.
Старуха иногда заговаривала со мной:
– Золотко, ты на каком этаже живешь? Постой, я угадаю… на двадцатом, в квартире 209, верно? Как интересно – ты родственница Дорис Грумель!
– Нет. Вы ошибаетесь, я никогда о ней не слышала.
– Это жаль. Ты и сама не знаешь, что ты ее родственница, правда. Но это все ерунда. Ты выглядишь шикарно, золотко. Где ты купила эту заколку для волос?
Но однажды я пришла в зал во втором часу и быстренько, пока их не было, обошла все тренажеры и села на велосипед. Клубовой, как обычно, смотрел телевизор, в зале никого не было – и тут я успела засечь момент их появления. Два старика легко и свободно прошли через стену со стороны сауны, третий проник через закрытое окно, а старуха материализовалась несколько позднее, прямо посреди зала.
Заметив мое замешательство, клубовой пояснил, что старички – обычные призраки, в смысле, вторичные носители облика, абсолютно безвредные, хоть и немного надоедливые. Ходят сюда по привычке. Дом был построен на месте, где в начале прошлого века располагался клуб, завсегдатаями которого они являлись. С тех пор они сюда возвращаются – и когда здесь был пустырь, и потом, когда тут было подсобное помещение, и теперь, когда из него сделали фитнес-клуб, но для них главное – это место, потому что тут пересечение каких-то связей. Ему тоже смешно смотреть, как они общаются, расположившись на тренажерах – тут когда-то были диваны с бархатной обивкой. В основном они вспоминают каких-то общих знакомых: « – А помнишь Томаса Веллингтона? – Да, помню, удивительный был парень. – А помнишь Элизу Вайс? – Да, редкая была стерва! Здесь на четырнадцатом этаже живет ее внучка – Эдна Вайс… по мужу Тененбаум». И так все время.