Задолго до современных покетбуков, еще в 1751 году в Берлине у Вольтера родилась идея портативного философского словаря. Книга должна была стоить дешево, помещаться в кармане, но притом содержать самые важные идеи и знания, изложенные в алфавитном порядке, имея и глубокую внутреннюю последовательность. Прошло, однако, десять лет, пока Вольтер за нее принялся, и тринадцать — пока счел возможным издать. Не только возможным, но и необходимым. Маленький «Философский словарь» должен был стать и стал одним из самых мощных орудий арсенала заговора против Гадины.
На трехстах страницах Вольтеру удалось совершить путешествие по знаниям и мечтам человечества. Гуманизм неотделим в книге от Просвещения. Если не во всем, то во многом автор выступает и как компетентнейший для своего времени знаток предмета разнообразнейших статей «Словаря». Уже одно это дает Вольтеру право каждый раз выносить свое личное суждение. И для него самое главное — высказать все, что «думает об этом и том мире». Он хочет известить о своих мыслях «всех честных людей».
Но и этим не исчерпываются намерения Вольтера. Ничто не должно приниматься на веру. Судить должен каждый честный человек! Вот чему книга в первую очередь учит. «Философский словарь» адресован людям не только честным, но и свободно мыслящим. А чтобы думать, нужно знать. И читателей должно быть как можно больше. Поэтому-то необходимо сделать «Словарь» портативным, общедоступным по цене и по манере изложения, мы бы сказали — массовым.
Сначала Вольтер полагал, что издать такую книгу удастся лишь после его смерти, хотя и приступил к ней уже в 1760-м. Этой горькой надеждой он поделился с мадам дю Деффан.
Но вскоре исторические обстоятельства поворачиваются к лучшему, и нет нужды дожидаться могилы, чтобы познакомить честных людей с тем, «о чем смеет думать». Вот каковы были эти обстоятельства. Семилетняя война еще больше расшатала старый порядок и приблизила французское общество к изменению его. Орден иезуитов был запрещен и изгнан из Франции. Прежняя интеллектуальная традиция еще больше вытеснялась просветительской философией. Дело Каласа кончилось победой. Словом, думал Вольтер, наступило время для «революции идей», а ее-то он и добивался, 1764 год счел самым подходящим для издания «Словаря».
К той поре он стал более чем когда-либо сосредоточенным и целеустремленным, воинственным, и многие сочинения Вольтера этих лет связаны с его действиями адвоката справедливости.
Таким именно сочинением был «Трактат о терпимости», изданный, когда дело Каласа еще не было завершено, в 1763-м. Трактат запретили. Прошел год. Обстановка улучшилась. Вольтер, никогда не успокаиваясь и не останавливаясь, рассчитывает, что «Философский словарь», бьющий по той же цели, получит официальное разрешение.
Уловка не помогла. Привилегии не дали. «Философский словарь» вышел без нее. Не удивительно, что, нанося этот удар, Вольтер, отрицая свое авторство и настаивая на том, что это общий труд многих людей, к которому сам он никакого отношения не имеет, так усердно отдергивает руку.
Скрывая правду или делая вид, что скрывает, и от своих «ангелов-хранителей», д’Аржанталей, уверяет в письме от 14 июля 1764 года, что ему «приписывают «Философский словарь», которого он «никогда не писал», и, главное, просит «уверить в этом других». Еще более настойчиво просит о том же в письме мадам д’Аржанталь от 19 октября, горько жалуется. Ему семьдесят один год, он почти ослеп от Альп, а «эта клика фреронов, клика помпиньянов придумала, что я автор не знаю какого портативного словаря, где много цитат из отцов церкви и фантазий раввинов. В округе, где я живу, хорошо знают, что это сборник многих авторов, составленный бернским издателем, который наделал много абсурдных ошибок. Но двор не так хорошо осведомлен. Клевета приходит по почте, а правда — только в устных разговорах, и ей не столь легко заслужить хорошую репутацию».
Так как д’Аржантали живут в Фонтенбло, Вольтер уповает — правда найдет в них надежную опору, и с их помощью рассчитывает на милости герцога де Праслена.
От д’Аламбера он, разумеется, своего авторства не скрывал. Но конспиративно писал ему уже 16 июня 1764-го: «Я Вам говорил об этом маленьком отвратительном словаре, сочинении сатаны. Он создан прямо для Вас, когда Вам нечего будет делать. Будьте уверены, если бы я мог его раздобыть, Вы получили бы свои боеприпасы…»
Ответ д’Аламбера: «Читал, благодаря милости провидения, словарь сатаны. Мне это чтение принесло удовольствие всех чертей…»
Но 13 октября Вольтер писал уже так: «Я знаю, что в Париже немного его (портативного «Философского словаря». — А. А.) экземпляров и что они в руках отнюдь не сторонников книги». До сих пор Вольтеру удавалось этому препятствовать, но всегда препятствовать он не сможет.
К сожалению, он оказался прав. «Словарь» оказался в руках Омера Жоли де Флери и заслужил такую оценку прокурора: «Таинства, догмы, мораль, дисциплина, культ, истины религии, авторитет божественной и мирской власти — все это становится мишенью богохульствующего пера автора, который хвалится тем, что приравнивает себя к животным и низводит до них человечество…»
Достаточно прочесть одну из самых важных, программных статей портативного словаря, направленного против бога, в защиту человечества, статью «Человек», чтобы убедиться, как нагло исказил палач, именуемый прокурором, мысли Вольтера.
Мы не согласимся с началом, продиктованным буржуазной ипостасью автора. Он восторгается девизом Великобритании — «Свобода и собственность» — и утверждает: «Дух частной собственности удваивает силы человека». Это написано помещиком, фабрикантом, дельцом, солиднейшим клиентом Ампа Кампа и других банкиров, что тоже было Вольтером, частицей его.
Но главное в статье другое — возвеличивание человека, защита человека. Автор снова протестует против пыток. В XVIII веке они еще оставались обязательной процедурой, чтобы вынудить обвиняемых к признанию. Автор отнюдь не приравнивает себя и других людей к животным, в чем его уличает Омер Жоли де Флери, но ужасается оттого, что «большая часть человечества до сих пор живет чудовищной животной жизнью, не обладая достаточной пищей и одеждой, не владея развитой речью и поэтому даже не сознавая, как она несчастна…».
Но вопли Вольтера, что он не писал и не мог написать этой книги, его настоятельные утверждения: «Философский словарь» — сборник многих авторов — крайне правдоподобны. В самом деле, трудно, почти невозможно поверить в то, что одному человеку принадлежит свод философских, политических, этических, эстетических, научных идей, подкрепленных множеством фактов, редчайшей эрудицией в разнообразнейших областях знания… Да еще и больному, почти слепому старику, обремененному невероятным количеством иных дел и забот… Однако это именно так. Один Вольтер — автор портативного «Философского словаря».
Те же идеи он высказывал и в других трудах. Но здесь они удивительно сконцентрированы, почему разумно и удобно остановиться на этой маленькой книге, а не на написанном позже семитомном «Философском словаре» или других фундаментальных трудах Вольтера.
Характерно, что он все пополнял и пополнял свой любимый портативный словарь. Вплоть до 1776 года книга неоднократно переиздавалась при жизни автора, пользуясь большой популярностью. И четыре издания были дополненными и переработанными. Одни статьи — к примеру, «Война», «Инквизиция» — Вольтер писал совсем заново. Другие обогащал и переделывал.
В 1765 году добавились статьи: «Догмы», «Энтузиазм», «Безумие», вторая часть статьи «Вера» (первая вышла в издании 1767 года), «Происхождение», «Идея», «Законность и беззаконие», «Литература и литераторы», «Свобода мысли», «Мученик», «Преследования», «Священники», «Воскресение», «Философия», «Деист», «Христианство».
В 1767-м — статьи «Адам», «Фортуна», «Божественность Иисуса», «Евангелие», «Папизм», «Первородный грех», «Пророки».
В 1769-м — «Кредо», «Тортюра» (перечень неполон).