— Ах, как вы заблуждаетесь! И как мне грустно слышать это от вас — я не того ожидала…
Нина тревожно взглянула на него.
— Погодите, я ведь не знаю, — сказал он, — очень может быть, что я и ошибаюсь, что я изменю свое мнение. Может быть, вы меня во всем убедите. Но скажите мне прямо, прошу вас. У вас… у вас никогда, ни разу не являлось сомнение?
Нина опустила глаза и глубоко вздохнула.
— К несчастью, являлось и даже не раз, и даже часто… И все чаще в последнее время.
— Вот видите!.. И это очень важно.
— Но эти мои сомнения, — горячо перебила она, — это искушение, это действие нечистой силы.
Борис даже вздрогнул. Несмотря на свое мистическое настроение, он ясно видел всю опасность, которой подвержена Нина. Он не ожидал этих откровений. Но он решился все разглядеть хорошенько и действовать осмотрительно. Между тем Нина говорила:
— Катерина Филипповна — святая женщина и ошибаться не может. Я вас познакомлю с нею и хочу, чтобы вы приняли участие в наших собраниях. Я поручусь за вас перед всеми. Вы должны все видеть, все испытать, тогда и убедитесь, что тут не заблуждение. Согласны?
— Хорошо, конечно, я пойду туда уже потому, что вы там бываете.
— Так видите ли вы теперь, Борис, что я имела основание испугаться нашей встречи и говорить так, как говорила в последний раз.
Борис с изумлением взглянул на нее.
— Нет, я этого совсем не вижу и не понимаю…
— Я испугалась, услыша от вас то, что вы мне говорили. Мне… мне показалось, что вы говорили о такой любви, которая не может и не должна быть между нами…
— То, что я сказался повторяю! Я всю жизнь ждал вас, любил, все надеялся, что мы предназначены друг для друга… Мы встретились, и я хочу надеяться, что нам уже не придется разлучаться, что вы будете моей, моей женой, спутницей всей моей жизни…
Нина вздрогнула и подняла на него свои прекрасные глаза, в которых светилась теперь грусть.
— Вот видите, вы говорите о земной любви, вы хотите, чтобы я была вашей женой, а я не могу быть ничьей женой. Я вам не все сказала — слушайте!
Она передала ему о пророческом голосе, о своем обете, который должна исполнить.
— Нина, да ведь это безумие! — горячо остановил он ее.
— Нет, не безумие, и иначе быть не может. Зачем мне скрываться перед вами? Я не должна, я не хочу этого, у меня никогда не будет от вас ничего скрытого. Я люблю вас и знаю, чувствую, что буду любить еще больше, если только это возможно. Любите и вы меня, мы будем счастливы друг с другом, и Христос благословит эту любовь нашу. Мы будем любить друг друга, как ангелы на небесах. Мы соединим наши души, будем духовными супругами. И эта любовь переживет нас и снова соединит нас за гробом. Но никогда не говорите мне, Борис, о земной любви, ее не должно быть между нами. Мы обязаны стоять выше ее и, так мы будем гораздо счастливее…
Борис глядел на нее изумленный, он сразу даже не мог понять, что это такое она ему говорила, но, наконец, понял. На его лице выразилось почти негодование, но он сдержался, он ничего не возражал ей, он только проговорил:
— Я не буду теперь ни о чем спорить с вами. Любите меня, как знаете, только любите.
Блаженная улыбка мелькнула на лице ее, и она протянула ему руки и прошептала:
— Теперь я счастлива, теперь я спокойна… брат… милый!..
Он наклонился и целовал ее руки. Она их не отнимала. Глаза ее светились, на нежных, всегда бледных щеках теперь вспыхивал и разгорался румянец. Но в соседней комнате послышались шаги. Он опустил ее руки.
Вошла княгиня.
— А вот это кто! Очень рада вас видеть, Борис Сергеевич, — ласково сказала она.
— Я приехал просить у вас прощения за невежливость, которую в прошлый раз должен был себе позволить!..
— Я простила. Садитесь и потолкуем.
Княгиня была теперь, очевидно, в хорошем настроении, а присутствие Бориса ей очень нравилось. Она стала болтать без умолку, и Борис ее поддерживал. Он так же, как и она, был оживлен. Беседа с Ниной, несмотря на многое, что было в ней смущающего, все же его окрылила. Одна только Нина не могла с собою справиться. Она то бледнела, то краснела, видимо не принимала участия в разговоре, не слышала того, что говорилось.
Он уехал и стал разбираться в этих нежданных откровениях. Он решил непременно быть у Татариновой, разглядеть эту странную секту и вырвать из нее Нину.
«Неужели я кому-нибудь уступлю ее! О, я докажу ей, что и земная любовь может идти рука об руку с небесной, что мы духи, но духи во плоти — и не имеем права забывать об этом… Если же ей удастся убедить меня, что мы должны быть только духовными супругами… ну что же!.. Да только ведь не удастся ей этого! Она меня любит, любит!..»