Как ни был теперь Сергей равнодушен ко всему, что не касалось до Тани, но все же он почувствовал некоторое удовольствие.
— Да, в таком случае поездку в Гатчину действительно отложить придется… Поедет один Степаныч, — сказал он.
— Вот и хорошо, и невеста не будет беспокоиться. А ты сегодня у меня пообедаешь, и вместе мы после обеда во дворец поедем… Ну, что, племянник, не говорил ли я тебе, что нечего кипятиться, ничего с тобой не поделает господин Зубов…
— Да, хорошо это говорить после того, как я больше недели просидел здесь в качестве преступника и изменника…
— Кто старое помянет, тому глаз вон… Да и, наконец, это к твоей же пользе послужило… о тебе заговорили с самой выгодной стороны… Зубова за тебя бранят еще пуще прежнего… А она… сегодня она доказывает тебе, как ей хочется загладить эту ошибку. Твоему положению наши царедворцы только завидовать могут — государыня в долгу у тебя и начинает расплачиваться — чего же лучше!..
Тихий свет ламп, прикрытых абажурами, озаряет несколько строгую, но величественную обстановку одной из обширных комнат Эрмитажа. Со стен глядят, выступая из-за золотых рам, произведения кисти знаменитых художников. Сцены религиозного содержания сменяются сценами неги и наслаждений золотого века. То выступают на темном фоне кроткий, одухотворенный лик Богоматери и загадочная улыбка божественного ребенка, то сверкает, озаренная полосой рефлектора, классическая нагота греческой богини. Но все эти разнородные образы, созданные в минуту вдохновенного трепета, запечатленные никому не ведомыми муками и восторгом их творцов, не обращают на себя ничьего внимания.
Тихие, сдержанные разговоры ведутся в обширной комнате. Партия только что окончена. Толстяк Безбородко то и дело утирает платком свое красное, лоснящееся лицо. Зубов с небрежным и скучающим видом чертит что-то мелком на сукне карточного столика.
Императрица отклонилась на спинку своего кресла, полузакрыла глаза и не то дремлет, не то погружена в размышления. Резко обрисовывается глубокая складка между ее бровями, губы крепко сжаты, нижняя часть лица скрыта за кружевами, покрывающими ее высокую грудь, которая по временам колеблется от тяжелого дыхания.
Вот звуки шагов достигают ее слуха. Она открывает глаза и видит входящих Нарышкина и Горбатова.
Зубов не удержался, дернул свой стул, и мелок сломался от нервного движения руки его. Но Екатерина не замечает этого. Она с благосклонной улыбкой кивает головой входящим, она протягивает им для поцелуя свою руку, обменивается несколькими шутливыми фразами с Нарышкиным и, сделав ему почти незаметный знак, указывает Сергею на стул рядом с собою.
Зубов вне себя; он даже и не скрывает своего бешенства. Он шумно встает и быстрыми шагами выходит из комнаты. Нарышкин вступает в разговор с Безбородко, отводит его в сторону. Сергей и императрица одни перед карточным столиком.
Сергей благодарил государыню за пожалование. Она улыбнулась ему еще ласковее.
— Я давно думала об этом, — сказала она. — Но ведь это совсем не та служба, которую бы хотела поручить вам, мой друг. Время терпит, конечно, я вовсе не желаю стеснять вас теперь… Но постойте! Ведь у нас есть счеты и их прежде всего надо кончить. Вы имеете право на меня очень сердиться, но я прошу вас, навсегда забудьте об этом.
— Я так и сделал, ваше величество.
— Знайте, мне очень грустно, что случилось такое печальное недоразумение. Я, может быть, менее виновата в нем, чем вы полагаете, да и вообще, если разобрать хорошенько, то виноватых, пожалуй, и не окажется. Случаются иногда очень странные недоразумения. А теперь довольно об этом, тем более что вы сами несколько виноваты передо мною, вы сами хитрили, скрытничали и обманули меня.
— Когда же? В чем, ваше величество? — смущенно проговорил Сергей.
Но он уже понимал, в чем дело.
— Я хотела вам сватать невесту, а вы скрыли от меня, что невеста была уже у вас готова и именно та особа, о которой я вас спрашивала.
— Я это очень хорошо помню, ваше величество, но дело в том, что в тот день у меня не было невесты, и я сам не знал, чем кончится это дело. Я боялся сам обмануться и нисколько вас не обманывал.