— В особенности с непривычки, — заметил Сергей. — При государыне покойной не то было. Ну и что же, ты вот смеешься, Таня, а мне совсем не до смеха, ведь всего должно быть в меру; а меры-то мы не видим. Он прав, и, конечно, с ним нельзя спорить, конечно, все распущено и все следует подтянуть. Конечно, работы много, но крутые повороты всегда приносят больше вреда, чем пользы. Я боюсь, что явится всеобщее неудовольствие, и что же это будет, если в числе недовольных и во главе их окажутся сами великие князья?..
— Сергей Борисыч, я в первый раз вижу и убеждаюсь, что ты ленив больно, — погрозив пальцем и обдавая Сергея горячим, любящим взглядом, проговорила Таня.
И в миг один вылетели из головы его все тревожные мысли. Он видел только эти горящие глаза, притягивавшие его к себе с неудержимою силою. Он поймал руку Тани, он привлек ее к себе и покрыл лицо ее несчетными поцелуями. Его чуть был не застали в этом занятии, когда пришли доложить ей, что ее приказала звать императрица.
XVII. СТАРЫЙ ДРУГ
В то время как Сергей беседовал с Таней, государь вернулся во дворец со своей обычной прогулки. Быстро прошел он ряд комнат, направляясь на половину императрицы. Он шел все дальше и дальше, всматриваясь перед собою, очевидно желая и надеясь кого-то встретить. Наконец, он очутился на пороге маленькой гостиной. Ему навстречу поднялась женская фигура. С радостным восклицанием он кинулся к ней и припал губами к протянутой ему тонкой, почти детской руке.
— Как я вам благодарен, что вы исполнили мою просьбу, — сказал он. — Давно вы здесь? Я не заставил вас ждать?
— Я только что приехала, государь, и еще не видела императрицу.
— Но ведь ее, конечно, известили о вашем приезде. Она, наверное, скоро выйдет. Сядем, поговорим, ведь я давно не видал вас. Столько дела, день проходит за днем. Я хотел к вам ехать, но потом сообразил, что удобнее будет попросить вас. Здоровы ли вы? Вы кажетесь мне бледной! Скажите откровенно, как вы себя чувствуете, Катерина Ивановна?
— Я всегда здорова, и моя бледность ничего не значит, — с тихой улыбкой ответила Нелидова.
Это была она, старый, неизменный друг Павла Петровича, и кто видел ее в прежние годы в Гатчине и в Павловске, тот нашел бы в ней мало перемены. Время щадило ее, хотя и на ней мало-помалу отпечатлевались неизбежные следы его. Екатерина Ивановна была все так же нежна и грациозна. Ее прелестное лицо так же останавливало на себе все взоры своим необыкновенным выражением. Но все же ее тонкая прозрачная кожа успела несколько поблекнуть, вокруг глаз образовались мелкие морщинки, мелкие морщинки легли и кругом рта, придавая лицу выражение усталости.
— Катерина Ивановна, — заговорил Павел, — я по своей старой привычке быть с вами откровенным и сегодня начну прямо. У меня к вам просьба.
— Вы скажите ее, государь, и если только я в состоянии исполнить, я исполню, но заранее не обещаю. Я должна знать, какова ваша просьба?
— Видите, в чем дело, вы назначены теперь камер-фрейлиной моей жены, вы кавалерственная дама святой Екатерины…
— Я уже благодарила ее величество за эти милости.
— Дело не в милостях, и странно мне, что вы говорите таким тоном, я знаю, как мало вы придаете значения этим отличиям. Я упомянул об этом только к тому, что ваше настоящее положение камер-фрейлины дает мне возможность просить вас убедительно переехать во дворец.
Нелидова вздрогнула.
— Я предчувствовала, что не могу заранее обещать вам исполнить ваше желание, — сказала она, — и я ждала, что рано или поздно вы обратитесь ко мне с этим предложением.
— Оно вам неприятно? — Павел покраснел. — Вы не желаете быть с нами, вы предпочитаете возвращению нашей прежней хорошей жизни ваше скучное уединение в Смольном?
— Нисколько, нисколько, государь, и ваши упреки так несправедливы, что мне тяжело их слышать. Мало ли чего бы я хотела, но вовсе не следует в жизни исполнять только свои желания. Оставьте меня в Смольном, я уже там так привыкла и, уходя туда, я говорила и вам, я дала знать и покойной государыне, что поселяюсь там навсегда, до конца дней моих. Я сама, наконец, дала себе это обещание и не могу его не исполнить — это обет.
— Но ведь вы же не монахиня, чтобы жить в келье, у вас есть другое призвание. Вы здесь нужны и именно теперь.
— Если бы вы знали, как нужны мне, как мне часто недостает вас. Тогда я должен был согласиться на ваше настоятельное требование, я понимал, что иначе невозможно. Теперь обстоятельства изменились. Повторяю, вы не монахиня, вам незачем запереться!..