Двери распахнулись, подбитые заклинанием. Влад шагнул первым, на долю секунды опередив Яна, быстрее него оказался среди галдящих студентов — самый первый курс, хотя многим на вид все двадцать: нижний порог поступления был, верхнего — никогда. Мимо пролетел зачарованный бумажный самолетик, сделал круг возле Влада и взвился в штопоре к потолку.
Он довольно оскалился, осматривая аудиторию. Проехался взглядом по первым рядам, сквозь растрепанных девиц, голодно улыбавшихся в ответ. Где-то на «галерке» еще не утих разговор, разгоралась потасовка.
— У тебя табельное есть? — одними губами уточнил он у Яна.
— Есть, но я не буду стрелять в потолок, — проворчал инквизитор. — Не спрашивай, зачем я его взял.
Грозовой грохот магии заставил всех оконченеть: Влад щедро зачерпнул у Яна, обдав присутствующих мраком с головы до ног. Тихонько взвыла какая-то девушка, согнувшаяся над партой и царапнувшая ее удлинившимися ногтями — оборотень… Повисла тишина.
— Здрасте, господа студенты, — повысив голос, приветствовал Влад, призрачно навис над кафедрой. Слова разнеслись по помещению, загремели где-то над головами, заставляя всех, кто снова начал шептаться тихонько, оглядывая двоих инквизиторов, мгновенно замолкнуть, по-мышиному тихо устроиться и внимать. — Меня зовут Влад Войцек, это лейтенант Ян, как вы можете знать от своих преподавателей. Центральное Петербургское отделение. Думаю, у каждого из вас найдется парочка вопросов, которые вы хотите нам задать, но начнем сразу с плохого, потому что… потому что за тем мы и здесь по официальному запросу: доходчиво рассказать, каково служить в Святой Инквизиции. Если честно, то я никогда не умел лицемерить, так что не стану уверять вас в том, что это благородная и всем нужная профессия и так далее, и тому подобное… Не без этого, но! Это прежде всего труд. Труд вечный, упорный, неблагодарный в чем-то. Это готовность посвятить всю свою жизнь одному делу. Готовность ночью по вызову в заслуженный выходной вставать и бежать на задержание какого-то поехавшего вервольфа, чтобы он не сожрал людей, которых вы даже не знаете. Готовность стрелять в тех, кто будет казаться вам невиновными. Вы будете умирать на этой работе, проклинать ее и ненавидеть. Нет в ней доблести и света, там нихера нет, вы не будете героем в сияющих доспехах, вы будете заебавшимся живым трупом. Вся жизнь — Инквизиции. В любом случае вам придется выбирать работу и благо каких-то там людей, а не ваше. Наш бывший начальник позволил застрелить свою жену, чтобы взять какую-то шайку… — Помолчал, наслаждаясь произведенным эффектом. — Если никто из вас не передумал и не хочет забрать документы, я рад. Это значит, что человечество еще умеет воспитывать в своих детях отвагу, и, быть может, все не так потеряно в нашем покинутом Богом мире. Если вы пришли сюда, осознавая все, что я сейчас сказал, вы достойны уважения.
Была гробовая тишина: студенты переглядывались растерянно, смущенно. Не ожидали, видно, такой речи от раздолбайски лохматого Влада, не думали, что он начнет именно с такого. Ему же было все равно, что скажет ему Волкова на выходе и какой скандал устроит, он говорил то, что думал: лучше сразу расколотить им розовые очки и расцарапать лица осколками. И произнес именно то, что думал, искренне и честно — как и привык.
— Позвольте тоже замолвить слово, — тихо произнес Ян; ему даже не пришлось стараться, чтобы его услышали. — Конечно, мой напарник во многом прав, я не стану спорить, пусть и над его манерой выражаться еще стоит поработать. Я знаю, у нас работа тяжелая, в ней достаточно сложно найти плюсы. Но кто-то должен ее делать — те, кто полностью осознают, на что готовы пойти. Рассказать вам, почему я работаю в Инквизиции? Я видел, сколь несправедливы могут быть люди, и понял, что многие из них не достойны спасения. И решил исправить то, что я могу, спасти тех, кому способен помочь. Только и всего. Я присоединяюсь к словам о том, что вами можно гордиться, если вы сознательно и уверенно выбрали этот путь. Гордитесь собой и сделайте так, чтобы люди гордились теми, кто стережет их покой.
— А вы?.. — вдруг заикнулся какой-то парнишка немного не к месту. — Ну, капитан Войцек… Вы почему в Инквизицию пошли?
Влад хотел поправить, одернуть, снова стряхнуть с себя адские титулы, но не стал. Он впервые, казалось, серьезно задумался над этим. Попытался вспомнить себя целых двадцать лет назад, ошалевшего от всемогущества магии мальчишку, в котором ярче всего горело даже не пламя заклинаний, но ярость и желание отомстить за смерть своей сестры.
— Само как-то получилось, — признался Влад. — Куда еще, думаете вы, может пойти боевой маг, кроме как в Инквизицию? В те далекие времена… Да вы все и не родились тогда еще… Я иногда забываю, что уже пиздец какой старый. Так вот, в то время нельзя было просто прийти в академию и начать учиться на инквизитора, учила нас преимущественно улица, и никто не знал, как себя вести и что делать. Многие погибали, потому что не проходили той подготовки, как вы сейчас. Это уже потом стали учить, сделали лучше, адаптированнее. Я могу препираться с Яном сколько угодно, но я никогда не отрицал, что он — инквизитор в большей степени, чем я. А я… я когда-то решил попробовать, толком не представляя, что мне предстоит. Я понял только тогда, когда пришлось стрелять в оборотня…
Несмотря на достаточно резкое начало, беседа как-то плавно перетекла в мирное русло: Влад принялся рассказывать сначала про службу в Праге в дремучие доисходные времена, полную обрывистых воспоминаний преимущественно о каких-то перестрелках, потом плавно переместился на более современное, рылся в пестрых ворохах памяти, находя самое необычное.
— Если мы начнем перечислять все охуительные истории, которые с нами происходят, это затянется на пару дней, — хмыкнул Влад, когда с него потребовали рассказать что-то еще. — Чтоб вы понимали уровень маразма, нам этим летом пришлось арестовывать русалку, а ее не особо в кпз приволочешь… В аквариуме, разве что, да и то геморроя много. Допрашивать ее как, например…
— Да это Русалии были, вот у этих утопленниц рыбьи мозги все и поехали. Одного паренька чуть в Фонтанку не уволокли, защекотали, радостные такие, будто опьяневшие. Поплывшие. А он на них заяву накатал — прогрессивный век, — рассмеялся Ян. — В общем, устроили русалкам исправительные работы на каких-то дамбах, все всех устроило.
— Инквизиторство плавать не умеет, так что лезть за хвостатыми пришлось мне, — припомнил ему Влад, мстительно прищурившись. — Не особо беда для мертвого, знаете ли, но все равно как-то обидно.
— А как оно вообще… ощущается? — неуверенно уточнил кто-то с последних рядов. — Быть мертвым. Нас учили, что духи, появляясь в мире людей, сразу же сходят с ума и пытаются вселиться в новое тело… Так в учебниках написано…
— Я неправильный мертвяк, — пожал плечами Влад. — Будучи Высшим боевым магом, вполне можно контролировать инстинкты и не поддаваться желанию снова почувствовать себя живым и настоящим, да и у меня для этого есть Ад. Мне не нужно тело, я приспособился, предметы можно двигать магией, имитировать прикосновения. Если бы вы не знали, что я мертв, вряд ли бы что-то заметили. Хотя хваленая инквизиторская внимательность — кто знает, — тут же поспорил он сам с собой. — За все время своей смерти, за те семь, что ли, лет, что я живу в Петербурге, я лишь однажды хотел вселиться в чье-то тело. И вселился, — с вызовом глянул на растерянных студентов. — Помните, я вам затирал про то, что всегда надо выбирать благо общества, а не свое? Да похуй мне было на это все. Я всегда был эгоистом, который бросился в Неву в чужом теле, чтобы вытащить одного идиота… который никогда не умел плавать.
Ян тихонько попытался увести разговор куда-то в сторону; Влад ненадолго замолк, пока он вспоминал, как готовился к экзаменам и получил красный диплом — спросила какая-то девчонка в очочках с копной кудрявых рыжих волос, и Ян, вежливо улыбаясь, бросился рассказывать. Оживился, втянулся, тоже начал размахивать руками — Влад иногда за ним стал замечать. Яну кто-то протянул стаканчик с кофе с первых рядов, в то время как он делился воспоминаниями о своей учебе.