— Вот этот!
Менелай пошатнулся и не упал только благодаря поддержавшему его Одиссею. Он завертелся то в одну, то в другую сторону, беззвучно шевеля губами и разводя руками, как рыбак, показывающий, какую рыбу он поймал. Строй женихов распался, и вскоре счастливый победитель остался один. Все остальные, недовольно ворча, отправились восвояси.
Одиссей с удивлением заметил, что не чувствует к Менелаю зависти. То, что он испытал от взгляда Елены, было невероятно, ни с чем не сравнимо, но он не хотел бы когда-нибудь испытать это ещё раз. Одиссей слишком гордился своим умом, которого чуть было не лишился, постояв один миг под взглядом этих умных зелёных глаз.
Неожиданно его кто-то схватил за локоть. Обернувшись, он увидел перед собой Тиндарея. Одиссей привык уже за последнее время к его несчастному, извиняющемуся взгляду, но сейчас Тиндарей превзошёл в этом сам себя.
— Прости меня, Одиссей! — взмолился он.
Одиссей спокойно пожал плечами:
— За что простить?
— Я говорил Елене, я говорил ей, чтобы она выбрала тебя, но у неё такой характер! Не сделает уже потому, что я об этом попросил. Вся в мать!
Одиссей снова пожал плечами:
— Это не важно.
— Нет, важно! — упрямо настаивал Тиндарей. — Ты мне так помог, просто спас, лучшего зятя я и представить себе не мог, а теперь ты уйдёшь ни с чем. Я не допущу этого. Никто не назовёт меня неблагодарным.
Одиссей хотел что-то возразить, но Тиндарей не дал ему ничего сказать:
— Мой брат выдаёт сейчас замуж свою дочь. Я поговорю с ним, и ты вернёшься домой с молодой невестой. Пенелопа прекрасная девушка, ты не пожалеешь.
— Хорошо, спасибо, — вежливо, но без энтузиазма ответил Одиссей. — Ладно, посмотрю, что это за Пенелопа.
Гера и Афина сидели, прильнув к экрану ясновизора.
— Что показывают? — небрежным тоном спросила проходившая мимо Афродита.
— Потрясающие новости! — воскликнула Афина. — Ты слышала, красавица? Тиндарей выдал замуж свою дочку!
Афродита замерла.
— Какую ещё дочку? — срывающимся голосом спросила она.
— Как какую? Ты разве не знаешь? Елену Прекрасную — самую красивую девушку в мире. После тебя, конечно.
Лицо Афродиты покраснело от гнева.
— Как это выдал?! Кто ему позволил?! Что за своевольство такое?!
Гера обернулась к ней с ироничной улыбкой:
— Да ты заговариваешься, красавица! Разве выдать замуж собственную дочку — своевольство? С каких пор на это надо у кого-то спрашивать разрешение? Он, правда, сперва не хотел, но Одиссей его уговорил.
— Какой ещё Одиссей?! — в бешенстве прокричала богиня любви. — Что он суётся не в своё дело?!
Гера смотрела на неё с торжеством и наслаждением.
— А ты разве не знала, красавица, что смертные обожают влезать не в своё дело? И что это ты так разволновалась, милая? Аж вся пятнами покрылась! Или у тебя были какие-то свои планы на Елену Прекрасную? Ну тогда извини!
— Идите вы все! Ничего я не разволновалась! — рявкнула в ответ Афродита и, сердито шмыгнув носом, под смех богинь побежала к себе во дворец.
— Она-то, дурочка, приберегала Елену для своего любимчика Париса! А невеста-то уже замужем! Вот незадача!
— Это я надоумила Одиссея поговорить с Тиндареем, — похвасталась Афина.
— Да я уже поняла. Здорово ты замаскировалась: Одиссей наверняка не догадался, что его позвал не Тиндарей.
— Одиссей мне нравится, — сказала Афина. — Очень умный. Для смертного, конечно, — я гораздо умнее.
Филемон и Бавкида
Между серым, затянутым тучами небом и вершиной Олимпа висела привязанная золотой цепью богиня Гера. Её муж, громовержец Зевс, мрачно смотрел на неё, сидя на троне. У ног Зевса, облокотившись на его колено, примостилась красавица Фетида.
Это необычное зрелище могло бы привести в недоумение всякого. Где-то в глубине своей божественной души Гермес, возможно, отметил, что что-то тут не так, но виду не подал и поздоровался как ни в чём не бывало, вежливо кивая каждому, к кому обращался:
— Привет, Кроныч! Здравствуй, Кроновна! И ты, Нереевна, тоже здравствуй! Хорошего дня! Как поживаете?
Зевс повернул к нему тяжёлый, усталый взгляд и, не отвечая на приветствие, буркнул:
— С ним ещё поздороваться не забудь, — и показал пальцем себе за спину.