Кат заспорил, горячась, потому что они с детства знали: пневму нельзя пить из кристаллов, можно только из живого человека. Но Ада будто не понимала, упрямилась, и всё говорила про книгу. «Книга, книга, – повторяла она, – ступай найди её, ступай в Танжер».
Кат взялся было спорить про книгу, но вдруг проснулся – проснулся во сне.
– Танжер, – сказал человек-солнце. – Ступай в Танжер. Найди книгу.
Вокруг царил мрак. Не обычная ночная темнота – такая, которую можно прогнать огнём лампы – а мрак, лютый и холодный. Тьма, что, наверное, наступает после смерти.
Но Кат был в этой тьме не один. Рядом стоял человек, будто бы сделанный целиком из светящегося золота. Смирял тьму, не давал ей подобраться, схватить Ката, установить навечно свои законы.
– Танжер, – говорил он. – Книга. Атлас.
– Какая книга? – Кат умирал от холода, от тоски, царившей до самых пределов, до бесконечности. Единственное, что могло его спасти – слова человека, который светился золотым сиянием. – Какой атлас? Где он?
– Лучший Атлас Вселенной, – сказал человек-солнце отчётливо и непонятно.
И пропал.
Кат остался в одиночестве. Это оказалось так страшно, что он просто взорвался от ужаса. Выпал из собственного тела, полетел вперёд, вверх, вниз, во все стороны.
И проснулся.
На этот раз по-настоящему.
Было очень холодно. Печь остыла, в доме хозяйничал сквозняк. Спавший на тахте Петер выводил носом мелодию из двух нот. В трубе сдержанно выл ветер.
Кат застонал и вытянул онемевшие ноги. Он чувствовал себя разбитой тарелкой, которую плохо склеили заново. Сон ещё не до конца растаял в голове, он проникал в реальность, заражал её страхом и одиночеством, а стоявший в доме холод был проводником, соединившим явь и грёзы.
Кат откашлялся.
– Лучший Атлас Вселенной, – пробормотал он.
Петер перевернулся на другой бок и ровно, глубоко задышал. На улице с неторопливым скрипом, под цоканье копыт проехала телега.
Близилось утро.
Кат подобрал бутылку, встал и побрёл наверх досыпать.
III
Вот так всё и началось. Большие группы подопытных по двадцать-тридцать тысяч человек. Пригодные для жизни планеты. Устройства, которые умели обращать людей в богов – древние устройства, забытые. Основатель усовершенствовал их, сделал обращения массовыми: не возиться же с людишками по одному! Переносить в иные миры – тоже сразу и помногу. У него хватило таланта, чтобы собрать сверхмощные телепорты.
Конечно же, он лишил своих подопечных возможности ходить в Разрыв. Ещё чего: этак каждый сможет вернуться на Землю, поработить людей, накопить огромное количество энергии и развязать вселенскую войну. Нет. Никакого Разрыва. Никакой свободы.
И только долгие годы наследственных изменений позволили появиться таким, как ты, о путник.
Мироходцам.
Лучший Атлас Вселенной
– А я думал, вы его похороните, – сказал Петер.
Они снова стояли перед особняком Ады. Светило солнце, под ногами поскрипывал снег. Если посмотреть влево, можно было разглядеть поверх домов далёкий шпиль ратуши с ослепительной точкой золоченого кораблика-флюгера.
Калитка за ночь примёрзла к столбикам ограды и не открывалась. Кат исправил это пинком.
– Похороню, – сказал он, подходя к крыльцу и нашаривая в кармане ключи. – Только копать не придётся.
Петер ступал рядом, стараясь не отставать. Он был во всём новом: утром Кат сводил его на городской склад, воспользовавшись давешним разрешением градоначальника. Со склада Петер вышел одетым и обутым – в лучшем виде, на взгляд Ката. Правда, длиннополая суконная куртка и парусиновые штаны сидели на мальчике мешковато, а цветом напоминали болотную жижу. Но это была крепкая одежда, шитая хорошими, без гнилья, нитками. В долгом путешествии надёжность важнее изящества. Ну, а ботинки – высокие, с толстой подошвой – годились и для осенней грязи, и для глубокого снега, и для рыхлого песка.
Кат справился с замком и перешагнул порог. Петер, войдя следом, прикрыл за собой дверь – не слишком плотно, будто собирался в случае чего дать дёру.