– Буду обходить, – серьёзно пообещал Петер. – А какие ещё тут бывают… ну, опасности?
Кат почесал переносицу под очками.
– От теплового удара помереть можно, – сказал он. – Сейчас-то утро, ещё терпимо. А вот днём будет уже по-настоящему горячо.
Петер кивнул. Вытер пот, бисером выступивший на лбу.
– И пневма всё время уходит, – Кат выпростал из-под рукава духомер, сдвинулся так, чтобы на прибор упала тень. Камень ещё светился, хоть и заметно бледнее, чем накануне. – Задержишься подольше, хоть днём, хоть ночью – и привет.
Петер покачал головой, впившись взглядом в духомер. На труп, валявшийся у ног, он старался не смотреть.
– Ладно, – подвёл итог Кат. – Пора отсюда сваливать. Погоди минуту.
Ноги в зимних ботинках по самую щиколотку увязали в горячем песке. Кат поднялся на вершину дюны. Неторопливо повернулся вокруг себя, дыша размеренно и глубоко. Закрыл глаза. Постоял, слушая шорох песка и шелест ветра, ощущая, как солнце всё сильней припекает спину в тёплом плаще.
– А почему… – донёсся снизу голос Петера, но Кат вскинул руку, и мальчик послушно замолк.
Ветер, словно ждал знака, тоже успокоился. На минуту стало почти тихо, лишь беспрестанно шептались между собой мириады песчинок, да звенел в ушах ток крови.
«Куда?» – спросил Кат. Спросил беззвучно, не словом, не мыслью даже, а как бы весь стал вопросом, самой сутью превратился в поиск, в жажду найти выход. Больше не было Демьяна Ката, упыря, курьера, личного снабженца градоначальника Будигоста. Был только вопрос.
«Куда?»
Сердце застучало чаще, шум в ушах стал сильней. Грудь наполнила нежная тоска, как будто вспомнил что-то давно забытое, милое, детское, что уже не вернуть, да и не надо, достаточно просто вот так вспоминать порой и грустно улыбаться…
Снова подул ветер. Кат поморщился, сжал кулаки. Попасть в Разрыв для опытного мироходца – дело нехитрое. Возвратиться в реальность – задача посложнее.
«Куда?»
В этот миг вся пневма, что была в его теле, упруго и мощно толкнулась в одном направлении, да так, что он едва не упал. Толчок был устремлён вперёд и в сторону, на северо-запад – если, конечно, представить, что здесь существуют такие вещи, как север с западом.
Ветер окреп, сбросил на лицо прядь волос. Кат убрал волосы пятернёй. Открыл глаза.
Пневма указала ему путь точно в распадок между дюнами, где рос одинокий куст песчаного винограда.
– Неудачно, – пробормотал Кат и добавил в голос, так, чтобы услышал Петер: – Пойдём.
Он спустился с дюны и зашагал к распадку. Куст учуял его приближение: щупальце выпросталось на два аршина, заюлило кругом в поисках добычи. Кат, оставляя глубокие следы на пологом склоне, взял левее. Петер шёл по пятам, хватал воздух открытым ртом.
Проходя мимо куста, Кат нагнулся, зачерпнул горсть песка и швырнул его в розетку блестящих остроконечных листьев. Послышался чавкающий звук. Щупальце, извиваясь раненой змеёй, втянулось и пропало.
Пневма по-прежнему звала вперёд, туда, куда смотрели короткие тени от верхушек дюн.
Когда куст остался позади, Петер спросил:
– А с этим… С телом вы ничего больше не будете делать?
– Нет, – ответил Кат.
– Почему? Оно исчезнет?
Кат пожал плечами.
Петер расстегнул пуговицы на куртке.
– Его занесёт песком, да?
Кат заприметил впереди ещё один куст песчаного винограда и сделал три хороших шага в сторону, чтобы обойти его подальше.
– Может, и занесёт.
– То есть, если прийти сюда завтра, тела уже не станет? – Петер стащил куртку и перекинул её через руку, оставшись в рубашке: ни дать ни взять модник с Большого проспекта (бывшего проспекта Основателя).
Кат покосился на небо. Солнце жарило всё сильнее.
– Ни завтра, ни когда ещё ты сюда больше не попадешь, – сказал он. – Каждый раз оказываешься в новом месте.
– А-а, – Петер покрутил шеей. – Ну, а если подождать? Скажем, остаться тут до вечера?
– Сдохнешь, – отрезал Кат.
– А-а, – снова протянул Петер.
Немного погодя он спросил негромко:
– Вы всегда их здесь хороните? Каждого, кого она…
Кат остановился, как вкопанный. Сила, тянувшая его за собой в неизвестность, исчезла. Он был в точке перехода – невидимой, неотличимой от всего остального. В точке, которую можно найти, только прислушиваясь к собственной пневме.
Если ты, конечно, мироходец.
– Так, – сказал он. – Встань рядом, поближе. Будем выходить.
Петер повиновался. Кат вынул из-за пазухи камушек с дырой, который носил, не снимая, на прочном шнурке. Это был кусок гранита, отколотый от фундамента его дома и обточенный наждаком. Кат взвесил камушек в ладони; поколебавшись, спрятал обратно. Ещё раз бросил взгляд на духомер, светившийся ровным неживым светом.