– Нет смысла её обвинять, – Петер пожал плечами, а может, передёрнулся от холода. – Кестнер, учитель в приюте – он объяснял нам такие вещи. Не про гаки, вообще про всех. Говорил: понять свои потребности просто. Но это умеет и зверь. А человек обязан понимать чужие.
– Что ж это за приют, – пробормотал Кат, – с такими-то учителями?
Ему вдруг показалось, что он пропустил нужный поворот. Неудивительно – темнота, усталость, разговоры. Да ещё рядом пацан, которого ты чуть не отправил на смерть, да ещё перед глазами стоит тот, другой, который свою смерть в итоге встретил, и опять-таки по твоей милости…
– Частный приют, – сказал Петер. Кат не сразу понял, что мальчик отвечает на заданный минуту назад вопрос. – Особенный. Всего двадцать детей, и учителя тоже с нами живут. Есть библиотека, книг очень много. Иногда ходим на экскурсии, в походы… Извините, я лучше потом, наверное, расскажу.
Оба месяца выглянули в прореху между тучами, разогнали темноту. Улица сразу стала привычной, почти даже уютной, и Кат понял, что не заблудился: нужный поворот был прямо перед носом. Ноги помнили дорогу и сами шагали, куда следует.
Идти оставалось недолго. Мимо тянулись притихшие многоквартирные дома с редкими огнями в окнах. Кружком стояли деревья в заснеженном крошечном сквере, где до войны была статуя Основателя – после войны статую снесли, остался лишь сквер. Спала под мостом речка Удача, и на берегу дремали, сбившись стайкой, бескрылые длиннохвостые утки.
Наконец, впереди замаячила знакомая подворотня – сквозной, пропахший крысами тоннель, который позволял срезать дорогу на добрых полверсты. Кат нырнул в кромешную тьму; Петер, шмыгая носом, безропотно последовал за ним. Пройдя под низким кирпичным сводом, они вышли с другой стороны здания и очутились на узкой улочке.
Тускло горел фонарь. Падали беззвучные снежинки. Напротив стоял дом Ката – маленький, в три окна шириной и в полтора этажа высотой. Тесный, обтрёпанный, как отцовское старое пальто, которое носил мальчишкой. Родная берлога…
Самое опасное место в городе – это порог твоего дома.
Именно здесь будут ждать те, кому надо тебя дождаться.
Кат не видел их сейчас, но чувствовал. То ли эхо шагов как-то не так отражалось от стен. То ли к запаху свежевыпавшего снега примешивалась вонь человечьего пота. То ли впрямь работало особое чувство, помимо пяти обычных – не прошли даром ночи, когда он вёл очередную жертву к Аде, постоянно оглядываясь, выбирая пустые улицы и за три квартала обходя будки городовых. Не могло такое пройти даром.
Фонарь, под которым стояли Кат с Петером, давал совсем немного света. Противоположная сторона улицы тонула в сложной мешанине теней. Идеальное место, чтобы прятаться и караулить.
Кат не спеша двинулся вперёд. И совсем не удивился, когда из узкого прохода, отделявшего его дом от соседнего здания, выступил невысокий ссутуленный человек.
– Здорово, Дёма, – сказал человек, держа руки в карманах.
Петер оступился и сделал неуверенный шаг в сторону.
Кат же с облегчением перевёл дух. Голос был хорошо ему знаком – даже слишком хорошо.
– Ну, здорово, Чолик, – сказал он. – Что пришёл? Мы с Килой на завтра забились.
Чолик сплюнул в снег тёмным сгустком табачной жвачки.
– Кила меня и послал, – ответил он невнятно. – Решил завтрева не ждать. Сказал – нынче же товар хочет.
Он, ясное дело, говорил не на языке богов, а на родной словени, и Петер, ничего не понимавший, испуганно таращил глаза то на него, то на Ката.
Кат бросил взгляд за плечо. Улица была пуста. «Сколько событий, – подумал он, – за один-то вечер. Вашу мать».
– Товар у меня лежит, – слова выходили изо рта облачками пара. – Сейчас вынесу, обожди.
Он отпер дверь и качнул головой, приглашая Петера внутрь. Тот поспешно юркнул в дом, и Кат быстро запер замок, оставив Чолика мёрзнуть снаружи.
– Ваш друг? – спросил мальчик, когда Кат зажёг керосиновую лампу.
– Друг, – согласился Кат. – Ступай в комнату и посиди, я сейчас.
Крошечный закуток прихожей открывался прямо в гостиную. Гостиная была без затей: синие обои в клетку, два окна с выцветшими шторами, камин, застеклённая дверь на кухню. Мебель – стол, тахта да пара кресел. В камине лежала серыми комками зола, воздух был холодным и затхлым.
Петер, оставляя влажные следы, подошёл к тахте и уселся – осторожно, будто под набивкой ожидал найти иголки. Кат поставил лампу на камин, толкнул плечом кухонную дверь, и боком, чтобы не застить свет из гостиной, подобрался к печи. Сел на корточки, открыл заслонку и запустил руку глубоко в духовой шкаф.