– Парашютисты, – сказал Руссту.
– Да, – кивнул тот, что пониже.
– Гладиаторы.
– Угу, – подтвердил низкий, а кружившийся вверху самолет врезался в западный храм и взорвался.
Руссту осторожно потянулся к интрофейсу. Отчаянно поискал в себе зверя.
Не нашел. В цифровой среде Арконы биотрансформация в зверя невозможна.
Биотрансформация – один из видов непосредственного проявления особенностей – например Святовита – на клеточном уровне, в рамках одного из ее носителей. В реале превращение в зверя основано на расчетах, сделанных особенностью в биоперативной клеточной памяти трансформируемого: человек обращается к бытию, которое он носит в себе, и отдается ему, превращая определенные части тела в нужный культурный (и алгоритмический) образ и подобие.
В большей или меньшей степени трансформируются носители всех особенностей. Язычники – в более благородные формы, идущие от волков и диких животных. Тела воинов Кибуки высыхают и твердеют, а люди, изображенные Супер Божественным Диего, могут в определенных ситуациях значительно приблизиться к образу короля любовников или одной из его избранниц. И хотя сутью биотрансформации по-прежнему остается сравнительно высокая видимость изменений (не нарушающая целостности трансформируемого человека), но на Земле отвергли в их контексте вхождение человека на последнюю прямую к бессмертию. Впрочем, может, и правильно.
Однако в виртуальной реальности Арконы трансформации невозможны. Эмулирование животного, зверя, являющегося прямым воплощением Святовита, в его приверженца, было бы не чем иным, как его жалкой заменой, цифровой пустышкой. Святовит, согласившись на существование таких кукол, унизил бы себя. И потратил бы огромный объем биооперативной памяти Белоголового Орла. Люди в Арконе не превращаются в зверей. Вот так.
Вот почему Руссту знал, что умрет. И что заслужил это. Вообще-то все язычники заслужили это. За то, что сделали с гладиаторами.
Эти двое быстро приближались. Крестоносец в латах поднял бердыш, низкий исчез где-то у него за спиной.
Святовит?
Что-то хрустнуло позади крестоносца, захлюпало. Когда латник глянул через плечо, из-за спины выскочила небольшая собачка. Она повисла у него на шее, и ее удалось оторвать только с набитым ртом. Минутой позже оба нападавших истекали кровью, утонув в бурой луже.
Руссту и дворняга подождали, пока гладиаторы умрут.
Бабик повернулся к собаке.
– Спасибо, профессор, – сказал он.
Профессор Ян Хмелевский подбежал, махая хвостом. Когда-то он был учителем Бабика, а с самого начала Экспедиции – арконский отшельник. Жил в пуще, редко попадая в крепость.
Теперь у него из пасти текла розовая слюна. Он дружелюбно затявкал, подняв промокшую голову, требуя ласки. Смущенный Руссту машинально оглянулся и потрепал дворнягу под мордой. Профессор Хмелевский в ответ лизнул ему руку.
Они направились к узлу.
Бальбина извлекла из тьмы и положила перед Волком тщательно сложенную одежду. Он сразу узнал темно-зеленые брюки и рубашку, в которых принял постриг. Волк быстро оделся, несмотря на шоковое состояние.
При этом лихорадочно рассуждал. Эта девчонка играла Волком, видимо, много о нем знала. Издевалась над постригом и над Святовитом; они издевались вместе с чужаком. Волк должен держать ухо востро, ведь именно чужак, а не Гонзо/Люцифер являлся главной угрозой.
Его раздражало нарастающее беспокойство. Горели обгрызенные культи пальцев. А как же люди в Арконе? Сколько осталось в живых? Думая о своих близких, Волк снова искал в себе зверя.
Напрасно. Персональ – в режиме ожидания, неактивный интрофейс.
Святовит? Ты там?
Он чувствовал опустошение.
Сел, всеми покинутый. Еще раз глянул на девочку в красной пижаме. На плюшевого тигра. На лесистые холмы вокруг. Подумал, что лучше с этим покончить.
– Язычники, – сказал он.
– Мы их высвобождаем, – ответила Бальбина.
Он почувствовал, как кровь прилила к лицу.
– Вы убиваете.
– Высвобождаем. – Она посмотрела ему в глаза своим внимательным и безжизненным взглядом. – Ты чувствуешь себя мертвым?
Да, он чувствовал. И в то же время чувствовал себя живым, как никогда раньше. Он боялся этого и не понимал. Наверно, это шок после ломбины. Спящий космический режим jet lag.
– Это ты убивал, – сказала она равнодушно.
Он колебался. Не понимал, о чем она.