В здании Охранного отделения наличествовал дежурный офицер, а больше никого не было. К счастью, он меня узнал, поэтому не нужно было предъявлять верительные грамоты и документы, где было бы прописано, что я «царь земли русской». Впрочем, их у меня все равно не было.
— Где задержанный? — сразу же поинтересовался я, прервав попытку дежурного отдать мне рапорт.
— В камере, ваше величество, — доложил тот, даже не уточняя кого я имею в виду.
— Допрашивали?
— Никак нет, — сообщил офицер, потом пояснил. — Допрашивать некому, потому что весь личный состав, включая следователей, на улице. Приказ генерала Кутепова.
Ясно-понятно. У нас тоже, во время больших праздников, всех сотрудников правоохранительных органов отправляют охранять общественный порядок. Иной раз посмотришь, а на улице, в качестве регулировщика, стоит целый майор полиции.
— Давайте так, — приказал я. — Мы тут за вас покараулим, а вы задержанного в допросную приведите. — Офицер едва не раскрыл рот от удивления, но под моим взглядом, так его и захлопнул. — Поторопитесь, будьте добры, — усмехнулся я, и служивый, кивнув, чуть ли не бегом отправился исполнять приказ.
Пегов, быстро сориентировавшись, остави пару людей из сопровождения в вестибюле, и уверенно повёл меня в допросную.
— Я с вами останусь, — сказал ротмистр не терпящим возражений тоном.
— Хорошо, — не стал я спорить. Кто знает, что за тип этот террорист? Может, мастер восточных единоборств или еще что-то?
Вскоре дежурный привел и террориста.
В момент покушения я его не разглядел, да и некогда было, все очень быстро произошло. А тут…
Мужчина лет шестидесяти, в довольно-таки дорогой, но изрядно замызганной одежде, с трехдневной щетиной. А он ведь мне кого-то напоминает. И где-то я его фотографию видел. Ба, так это же… отец моего покойного друга детства, Андерсон-старший.
— Присаживайтесь Петр Прохорович, — пригласил я, мысленно похвалив себя за то, что вспомнил имя и отчество Андерсона-старшего. А ведь я всего-то карточку посмотрел, перед встречей с ныне покойным Алексеем.
— Благодарю, — глухо отозвался тот, усаживаясь на табурет
— Скажите мне, дражайший Прохор Петрович, почему это действительный тайный советник — простите, не помню вашей должности, бросается на императора? — решив не ходить вокруг да около, напрямик спросил я. — Понимаю, что вам очень тяжело, сочувствую вам из-за потери вашего сына, но отчего же вы решили меня убить? В чем я провинился перед вами?
— А тем, что вы убийца, — взвился было он. Голос мужчины дал петуха. Он тут же поник и снова опустил взгляд в пол.
Глаза попривыкли к полумраку и я снова внимательно его оглядел. Вид очень неопрятный, под глазами залегли тёмные круги, кажется, он давно не спал. Мужчину била крупная дрожь. Взгляд бегал из стороны в сторону, будто у психически больного, нижняя челюсть тряслась. Либо нервный срыв, либо и вовсе тронулся умом. На этом можно было бы и закончить, передав дело профессионалам, но слишком уж много всякого в последнее время происходит. Не удивлюсь, если в ходе беседы, выплывет что-то любопытное.
— Вот как? — удивлённо приподнял я брови. — А не подскажете, кого я убил? Возможно вы считаете, что я косвенным образом стал виновником смерти вашего сына, но видит бог, я не хотел его смерти.
— Не лгите мне. Как смеете вы лгать отцу человека, которого вы убили?
Голос у Андерсона-старшего был негромким, но он снова взвился и едва не перешел на крик.
Вот так вот… Нет, я все понимаю. Газеты визжали о возможной причастности цесаревича к смерти, но ни одна из писучих шавок не вякнула, что наследник собственноручно убил своего старого друга.
— Петр Прохорович, — глядя ему в глаза начал я, — знаю, что у Алексея были денежные затруднения. Почему вы не помогли своему сыну? Не заплатили его долги, не определили на лечение? У вас были какие-то причины? Вы поссорились со своим сыном?
Хотелось добавить: Не думает ли он, что сам довёл сына до такого состояния, что он на будущего императора решил покусится, но сейчас не до того.
— Наверное, я плохой отец, — скривил рот в горькой улыбке Андерсон-старший. — Я не просто плохой отец, я чудовище. Я почти отрекся от собственного сына, когда узнал, что он скатился по наклонной. Вино, развратные женщины, а потом наркотики. Я много мог бы простить, но когда узнал, что Алексей подделал подпись на векселях, то выставил его из дома. Наш род триста лет служит дому Романовых и, поступок Алексея, это позор для всей фамилии. Да, я плохой отец, но я все-таки отец. И я не позволю, чтобы мерзавец и убийца управлял нашим государством.