Фростпайн прикусил губу и продолжил:
— Я могу поселить тебя в моей кузнице на пару недель, но дальше пойдут жалобы. Ты, наверное, сможешь остановиться у Ларк на пару дней, но у неё живёт по крайней мере один новый ученик. Возможно, ты могла бы пойти к Сэндри?
Даджа была кузнецом и имела крепкие узы с огнём, но, несмотря на это, обычно её трудно было разозлить. Что-то в его словах зажгло мельчайшую искру. «Я не знаю, осознаёт он это или нет, но звучит так, будто он хочет спровадить меня», — подумала она, и ощутила покалывание жара у себя на щеках. «Или будто я могу просто жить за счёт моей названной сестры. Конечно, он не хотел, чтобы его слова звучали так, будто он хочет от меня избавиться. Пусть мы и жили в карманах друг друга дольше, чем мы изначально ожидали. Мы не собирались так долго задерживаться в Оларте, или в Капчене, или в Андэрране. Мы не собирались путешествовать после Наморна ещё полтора года».
— Даджа? — нерешительно спросил Фростпайн.
«Я не могу смотреть на него», — подумала она. «Я не хочу плакать. Я чувствую себя совсем… потерянной. Смешно».
— Надо ехать дальше, — сказала она, понукая своего коня. Небо оставалось безоблачным, но для неё день посерел. Её желание вернуться поутихло.
— Даджа, пожалуйста, не молчи, — сказал Фростпайн. — Ты можешь остановиться у меня или у Сэндри. Если честно, то я ожидал, что ты захочешь свой собственный дом, возможно даже свою кузницу, поскольку ты уже достаточно взрослая. Тебе это определённо по карману. Ты же не давала обет бедности.
«Он мне улыбается — я по его голосу это слышу», — думала она. «Нужно улыбнуться в ответ, а не заставлять его волноваться. Но я вся пустая внутри. Потерянная, как в тот день, когда Торговцы объявили меня изгоем, потому что я оказалась единственной выжившей в кораблекрушении. Почему Сэндри меня не предупредила во всех этих письмах, которые она писала? Она всё балаболила о здоровье герцога, и про всякую всячину, которую ткала Ларк, или которую вышивала сама Сэндри — но ни слова не написала о том, что не могла вернуться в Дисциплину. Конечно же нет. У неё есть семья. Герцог, и её кузены в Наморне. Но я… меня выгнали из дому. Если у меня нет Спирального Круга, то что у меня есть?»
«Браяр и Трис будут в той же лодке, когда вернутся домой», — осознала Даджа. «Они тоже будут изгоями».
«Полагаю, миледи Сэндрилин думала, что мы с радостью будем жить как бедные родственники. Она не знает, каково это — всегда жить на грани бездомности. Она ожидает, что мы снова будем одной маленькой дружной семьёй, живя за её счёт, пока она не выйдет замуж, или Его Светлость умрёт… И тогда я снова останусь без дома».
Даджа покачала головой. Целая куча проблем, и она не хотела их обсуждать.
Она заставила себя улыбнуться Фростпайну:
— Где мы остановимся сегодня? — спросила она. — Давай будем беспокоиться об остальных делах, когда окажемся ближе к Саммерси, ладно?
Первым посетителем дома с кузницей по адресу Улица Чизман дом 6 была Сэндри. Даджа почувствовала её приближение через их магическую связь, хотя сердце Даджи было в таком смятении, что она отказалась открыть связь, чтобы поговорить через неё со своей названной сестрой. Теперь, чувствуя как тревогу, так и гнев, она ждала, пока служанка приведёт Сэндри в её кабинет.
Сэндри поблагодарила служанку и подождала, пока та уйдёт, прежде чем наброситься на Даджу:
— Мне пришлось узнать у твоего наставника, что вы не только уже как две недели вернулись в Эмелан, но и что ты купила себе собственный дом?
Даджа хмуро посмотрела на более низкорослую девушку:
— Избавь меня от своих баллад, — ответила она. — Ты прекрасно знала, что я поблизости. Я едва могла спать из-за того, что ты постоянно пыталась заставить меня раскрыть свой разум.
— Почему ты меня не впустила? Почему ты мне ничего не сказала? — воскликнула Сэндри.
Даджа держала свои чувства внутри с тех самых пор, как Фростпайн сказал ей, что дом, к которому она стремилась, больше не был её домом. Во время их поездки в Спиральный Круг и её воссоединения с названной матерью Ларк и друзьями из храма Даджа поддерживала спокойный, улыбчивый фасад. Она тихо нашла в Саммерси дом с уже пристроенной кузницей, затем выбрала мебель, чтобы как можно быстрее заселиться. Перед всеми остальными — купцами, посвящёнными, старым кузнецом, чей дом она купила, своими новыми слугами — она притворялась, будто обустроить собственное владение было именно тем, что она хотела.