— Не беспокойтесь, я первый сорт в магазине попросил. Там только соя, туалетная бумага и ароматизаторы. Мясо в такие продукты не кладут.
— Я не шучу, брат мой.
— Так и я тоже, Галина Константиновна.
— Нирдыш, отнеси подарок на кухню. Юля, вскипяти, пожалуйста, воды. Мне хочется зеленого чая. Рома, идем со мной. Нужно поговорить.
Варнак вошел в келью старшей ашрама следом за ней, прикрыл за собой дверь. Обстановка здесь была спартанская: вытертая кошма, платяной шкаф и стопка лазерных дисков, сложенных на краю подоконника. Галина Константиновна указала на пол, уселась возле подоконника сама, старательно поджав ноги. Подождала, пока он сядет рядом, протянула руку, коснулась его колена:
— Я знаю, Рома, ты хороший. Будда учит нас, что добро есть в каждом человеке. Он учит, что богов нет вовсе. Он говорил, что все боги — это всего лишь люди, достигшие совершенства. Твоя карма привела тебя в ашрам потому, что для тебя настал час очистить свою душу и тело, обрести гармонию с миром, со вселенной, найти свою точку покоя и совершенства.
— Я помню. Все предначертано. И если для меня настал час познания, судьба приведет меня к учителю, — повторил Еремей ночные слова Маалоктоши.
— И раз твоя карма избрала для тебя меня, я расскажу тебе самое главное, — кивнула Галина Константиновна. — Несколько лет назад я преподавала математику в Институте точной механики и оптики и готовилась защитить докторскую. Тогда-то мне и довелось попасть в больницу из-за пустячного, как тогда показалось, недомогания. После проведения полного обследования мне сказали, что через три месяца я умру. Из-за опухоли. Маленькой опухоли, которая растет где-то в печени и которую нельзя извлечь из-за опасности повреждения кровеносных сосудов. Их там очень много, в этой самой печени. И мне пришлось думать не о диссертации, а о том, как я проведу крохотный остаток своей жизни. Первое, что я сделала, это попрощалась со всеми своими друзьями и родственниками. Я поняла, как люблю их, и сказала им об этом. И после этого я обрела покой. Я перестала бояться смерти. И только после этого я стала понимать важность и истинный смысл учения величайшего из людей истории, мудрого учителя и просветителя Гаутамы Шакьямуни.[2] Я обрела гармонию и с тех самых пор учу искусству гармонии других.
— Несколько лет? — на всякий случай уточнил Еремей.
— Я больше не посещала клиники, Рома, и не знаю, больна или нет. Но, как видишь, я все еще жива. Моя карма ясно указала мне путь, которым надлежит следовать, и с тех пор я несу людям свет истины. Пока я исполняю то, что предначертано гармонией мироздания, оно сохраняет мне жизнь. Разве это не ясный ответ всем сомнениям?
— Гармония? — не удержался Варнак. — В ашраме восемь человек — и никто из них не пытается что-то созидать, работать, учиться. Они только медитируют и спят. Спят и медитируют. Ни семей, ни детей, ни достижений, ни планов на будущее. Иногда мне кажется, что высшая их мечта — это чтобы их замуровали в маленьких пещерках и оставили в покое. Немного дармовой еды каждый день — вот и весь предел мечтаний. Ни о чем не думать, ни о чем не беспокоиться, ничего не делать, ни о чем не говорить, ничего не ждать. Это и есть гармония?
— Состояние самадхи есть высшая цель совершенства для каждого человека, вставшего на путь духовного развитая, — согласно сообщила Галина Константиновна. — Точка абсолютного покоя. Когда ты сливаешься с окружающей вселенной в единое целое, и между нею и тобой нет уже больше никакого разделения.
— Но чем тогда эта жизнь отличается от смерти?
— Ничем. Ты еще жив, но ты уже мертв, и будучи мертвым, ты все равно остаешься живым. Для человека, достигшего совершенства, смерти не существует. Он вечен. Но он пребывает в полном покое и гармонии.
— Умереть при жизни, чтобы избавиться от страха смерти?
— Ты забываешь о самом главном, Рома. Достигший совершенства и гармонии просветленный погружается в нирвану. Он испытывает состояние недостижимого для простых смертных счастья. И остается в этом состоянии вечно. Увы, друг мой, очень трудно говорить на языке людей о понятиях, для которых в речи нет даже названий, ибо в миру эти ценности и радости не существуют. Чтобы ты понял, ради чего необходим духовный труд, ты должен коснуться нирваны хотя бы краешком сознания. Готов ли ты к этому подвигу?
— Отчего не попробовать? — пожал плечами Варнак.
— Но первое, что ты должен сделать, это освободить свое сознание от всего негатива, от зла, от любой недоброжелательности. Достичь нирваны способен лишь тот, кто чист душой и телом. Ты не должен желать смерти или боли никому на этом свете.