Он еще не выбрался на грань леса, откуда можно было осмотреться в бинокль, и шел крутоватым склоном над ручьем, время от времени поглядывая вперед, сквозь редкие уже и невысокие листвяшки. В рюкзаке приятной тяжестью болталась пара котов, и он думал, что если собаки сработают третьего, надо будет ободрать всех, а то уже тяжело тащить. Он всегда так делал.
Присел на камень вытряхнуть сапог. Холодно было. Солнце уже низко висело. Генка поглубже натянул лыжную шапочку, застегнул куртку и стал перематывать портянки. Юхта внизу казалась темной ленточкой, обвивающей большие камни в русле. Тальники по берегам, щетина листвяка на склонах — все облетело и осыпалось. Даже сейчас под голубым солнечным небом было непривычное ощущение чего-то голого, неодетого и растерянного. Лес, скалы, осыпи, мохнатые стланики — все ждало снега. И Генка с собаками тоже ждал. Тогда бы все ожило и заговорило: прямыми лисьими строчками, волчьими нарысками на берегу в поисках аргыза, тяжелыми лосиными и оленьими вмятинами и до наглости уверенными в себе крупными соболиными двойчатками.
Чингиз сидел рядом и глядел на далекую речку. И тоже, наверное, вспоминал их удачи и промахи там внизу. Айки не было. Не доев тушенку, Генка ковырнул ее ножом, чтобы отстала от дна, и поставил Чингизу. Тот, благодарно крутнув хвостом, аккуратно, как башку соболя, взял в пасть и, вежливо отойдя в сторону, стал есть.
И тут Айка заревела по-взрослому. Где-то на склоне выше их скал и в другую сторону увала заорала — эхом несся лай по горам. Чингиз, бросив банку, уже мелькал в стланиках.
Он, задыхаясь, спешил к собакам, где можно, обегая заросли, где-то продираясь сквозь них, и с досадой думал, что это, скорее всего, самка. Он не охотился на верхах, где мамаши выкармливали молодняк. Даже в худые годы, когда соболя было мало или он плохо ловился, не делал этого Генка. А тут собаки сработали.
Соблазн был велик — в первый день охоты соболя нельзя было упускать: весь сезон дырявый будет, но и самка, да еще в гнезде — тоже не лучший знак, видно. Генка бежал и просил Кого-то, Кого он всегда просил, чтобы это оказался молодой кот. Молодняк мог еще держаться недалеко от матери.
Генка не знал этого места. Соболь сидел в камнях, в небольшом острове курумника, крепко заросшем пушистым кедровым стлаником. Генка осмотрелся, обрезал кругом, ища выходы. Их, похоже, не было. Это было гнездо. Лаз хорошо спрятан кривыми стволами, никогда не увидеть, если бы не собаки. Он встал на карачки и, оттолкнув Чингиза, протиснулся под стволами. Соболь урчал и кидался где-то в глубине, вокруг входа валялись перья куропаток, заячьи кости, помет. Айка, выходя из себя, сбоку копала под камень. Ей было неудобно, стланик мешал, она взвывала от отчаянья, что Генка первый доберется до зверька, который так пах, что ей казалось — он уже у нее в пасти.
Хорошая собачка может выйти. Генка вылез, отряхнулся и посмотрел на Чингиза. Тот тоже бегал героем, шерсть на загривке торчала.
Генка еще раз обошел, прислушиваясь, что делается под камнями, потом сел рядом с лазом и терпеливо закурил. Нельзя было портить гнездо. Чингиз подбежал к Айке, сунул нос в лаз и посмотрел на хозяина.
— Не будем трогать, она в следующем году опять принесет. А эта пусть копает. Тоже просто так нехорошо уходить.
Генка, закусив сигарету в углу рта, вскрыл целую тушенку, половину ковырнул Чингизу, другую вывалил на землю.
— Айка, — позвал.
Сучка не обратила внимания, бросила копать и побежала вокруг курумника с утробным лаем-воем.
Генка встал, отряхиваясь, взял карабин на плечо и пошел прочь. Странное было дело. Эту вот жизнь в тайге он с годами любил все больше и больше, а азарт терял. Не то чтобы азарт, но то, что раньше было. Он это точно знал за собой. Жадным никогда не слыл, но когда удавалось добыть больше других, а такое случалось часто, ходил довольный. Бывало и хвастался по пьяни. Десять лет назад он, скорее всего, вырубил бы стланик у лаза и запалил дымарь. Самка — не самка, раз уж собаки загнали — соболь, не хухры-мухры, за иным три дня ноги колотишь. А теперь вот — нет. И не то что жалко было, но какое-то уважение пробрало к этой соболюшке. Хорошо, хитро все устроила, не раз, видно, здесь котилась. Нельзя было разорять.
Спускался по ключу Маймакан. Хорошо натоптанная звериная тропа, петляя лиственничным лесом, неторопливо падала к Секче, а там и до зимовья было недалеко. Генка не помнил, чтобы он здесь чего-то добывал. Соболь, правда, неплохо ловился в устье ручья, но ни сохатых, ни оленей ни разу не встречал. Хотя по ключу было несколько хороших марей, и он в первые годы сюда заглядывал. Проверял, но... бывает такое — пустое вроде, невзрачное место, а фартовое — все время чего-то встретишь! А бывает, как здесь: мари красивые, как раз на выстрел, скрадывать легко, а хрен...