За сгоревшей палаткой, Гловер увидел не известное для него существо, прибитое к дереву топором, а возле него суетилась обеспокоенная Сью, пытаясь вытянуть орудие убийства. От сердца словно отлегло, дочь жива и здорова, значит в лагере должны остаться и остальные. Сью находилась в панике, попытки извлечь топор заканчивались неудачей. Она была так увлечена спасением Чудища, что совсем не слышала, как ее позвал отец. Гловер же, увидев, как за спиной малютки, из тьмы показывается литмор, выхватил топор и кинулся к ней. Услышав совсем близко, жалобный, протяжный стон.
М-м-я-я-с-с-с-о
Сью, резко обернувшись, отпрыгнула назад, в ее глазах отражался ужас. Злобное, зловонное существо, было настолько близко, что она смогла рассмотреть свое отражение в его глазах. Литмор быстро повернулся, и хлестким словно хлыст, ударом хвоста, распорол малышке обе голени, от чего та рухнула на землю, и дико завопила. Литмор, не вступая в бой с Гловером, бросился в лес, не зримый силуэт, следовал сразу за ним.
Гловер не на секунду, не остановившись возле дочери, бросился прямиком за литмором. Ведь знание того, что яд существа, рано или поздно убьет дочь, моментально засело в его голове. Необходимо его обезглавить, иначе она умрет.
Гловер бежал так быстро, как никогда в жизни. Спотыкаясь о камни и бугристую поверхность почвы, он видел в дали мелькающего литмора, который то и дело останавливался, словно заманивая Гловера глубже в лес. С каждым шагом Гловер удалялся все дальше и дальше от раненой Сью. Он даже не думал каково ей сейчас, лежать одной постепенно лишаясь рассудка под действием яда, его главной целью стало существо, которое во что бы то не стало следует убить. Выбежав на поляну, Гловер увидел в темноте, два огромных, налитых злобой, желтых глаза, в те редкие моменты, когда литмор моргал, он полностью скрывался во тьме, и становился совершенно не уловим для человеческого глаза. Шееворот испытывал неописуемый приступ ярости, он ненавидел эту тварь! ведь оно покусилось на самое святое... Он не видел, но ему казалось, что литмор удовлетворенно улыбается из темноты, запахло чем-то омерзительным. Гловер громко закричал, и бросился на существо. В полной темноте, он не видел ни чего кроме желтых глаз. Шееворот, приблизившись, ловко махнул топором, и почувствовал, как тот вошел в землю, а взгляд, переместившись на пару метров, продолжил с призрением смотреть на него. Во что бы то ни стало, необходимо убить литмора. Гловер кидался на существо снова и снова, промахиваясь каждый раз. Существо же в свою очередь, лишь уклонялось и меняло место положения, оно не нанесло не единого ответного удара, даже когда Гловер, после очередного промаха, завалился на спину.
Вымотанный Шееворот, уже с трудом удерживал топор в руках. В один момент литмор закрыл глаза и не открыл их, он слился со тьмой и в ней же скрылся, не издав и звука. Гловер отчаянно шарил в темноте, надеясь найти в ней обидчика, ему не хотелось возвращаться в лагерь не с чем, уж лучше смерть, лучше бы литмор убил его, но нет, он словно издеваясь возложил на него все муки. Оглядевшись вокруг себя, он понял, что тьма окутала его, он был неспособен разглядеть даже собственных рук. Литмор скрылся, и нечего поделать с этим он не мог. По щекам Гловера хлынули слезы, зайди он в лагерь минутой раньше, не чего этого бы не случилось. Развернувшись, Шееворот побежал к дочери, ему было страшно как не когда, не уж-то она умрет?.. Вернувшись в лагерь, он упал на колени, с разбегу рухнув перед Сью, он, заливаясь слезами взмолился.
- Нет-нет-нет... умоляю, только не ты!
Девчонка, стиснув зубы, обронила лишь.
- Как же больно, папа...
Сердце здоровяка обливалось кровью.
Почему... почему ее оставили одну? где все остальные?
Гловер боялся... боялся опустить взгляд на изувеченные ножки дочери, но ему пришлось, он взял ее на руки и ощутил, как пульсируют, вздувшиеся вокруг раны, дико горячие вены. От прикосновения Сью, взвыла, и прижавшись плотнее к отцу, впилась ему пальцами в руку. Гловер положил Сью ближе к костру, на мягкую ткань, которую стянул со сломанной палатки.
Время от времени, малютку лихорадочно потряхивало, лоб ее вспотел, а глаза будто остекленели, она совсем не моргала. Чувствуя, как яд лишает ее возможности контролировать тело, она заплакала, слезы стекали по вискам, и тут же высыхали на горячем лице.