- Нет я.. не виноват, я не виноват... Я НЕ ВИНОВАТ! - кричал он тяжело дыша, казалось вот-вот и сознание покинет его.
- Повелитель должен пить!.. повелитель обрести силу... повелитель отомстить!
Хмурь вытянула из груди, все тот-же манящий разум, сосуд, и протянула повелителю.
- Да... отомстить... я хочу отомстить!
Ник взял сосуд, и ни секунды не задумываясь, открыл его.
Сила была освобождена.
Миллиарды душ, вновь обрели повелителя. Черные, смолянистые клубы дыма врывались в тело через рот, через глаза. Ник взвыл, боль от поглощения нечистот была невыносима, его левый глаз приобрел черный, словно дно бездны, цвет. Туман стал рассеиваться. Хмурь, удовлетворенная видом повелителя, покорно растворилась в воздухе.
Рев Вользевира разлетелся по храму, сила, которую он излучал, заставила вздрогнуть обидчиков.
"Сколько силы, сколько власти"
Опьяненный разум Ника ликовал, он чувствовал себя богом. Неограниченная власть, неоспоримое первенство, жизнь только начинается, он... он завладеет миром, он возьмет свое по праву.
Ник не чувствовал боли, не чувствовал любви, скорби, жалости, он чувствовал лишь гнев... сладкий, дурманящий разум гнев. Внешность Ника преобразовалась, загнанный в угол зверь, выбрался на волю!
Темный глаз налился красным сверкающим пламенем. Вся его левая сторона тела переросла в что-то большее, что-то не земное. Кожа приобрела угольный блекующий цвет, рука превратилась в звериную когтистую лапу, за плечом висело огромное дымное крыло, изо рта показались два белых клыка, а на лбу, острой дугообразной пикой, явился рог, бледно-изумрудного цвета.
- А-а-а... месть... убить, сожрать их души. Они все мои! каждая принадлежит мне!
Голос Вользевира звучал грозным дрожащим хрипом, ему хотелось убить, убить, УБИТЬ!
В воздухе появилось множество небольших теневых очагов, маленькие дыры, ведущие в другие, захваченные Турвехольдом миры. Из которых, словно кубло змей, выбирались тени Кольвиора.
Вользевир, взмахнув одним крылом, сделал быстрый рывок в сторону Луи. Он схватил малыша за горло левой звериной рукой, и поднял перед собой. Ник сжимал горло малыша все сильнее и сильнее. Бесконечное удовольствие.
Луи, на половину преображенный литмор, смиренно принял свою судьбу.
Повелитель возродился!
Вользевир сжал ладонь сильнее, и голова литмора издав приятный хруст, упала к его ногам. Луи был попросту гибридом, экспериментом Джина, на половину человек, на половину литмор. После смерти тело малыша приобрело совершенно человеческий вид. Хвост словно растворился в воздухе, также, как и чешуя.
На деревянном, дубовом полу, лежало обезглавленное тельце, не в чем не повинного малыша. Некоторое время, из шеи фонтаном била кровь, которая просачивалась меж неплотных половых досок.
Ник испытал чувство некой эйфории. Подобно наркотическому приходу, его зрачки расширились. Он помнил Луи, помнил первый день в храме, когда Святой Отец проводил обряд, помнил его пение в храмовом хоре. Там же выступала и Мия, а теперь они оба мертвы.
Сейчас Ник в собственном теле, словно пассажир. У руля властвовал Вользевир, и он жаждал мести. Не малейшего сожаления к мертвому Луи! его душа отныне принадлежит зверю.
- Луи! сынок! - рыдая выкрикнул Святой Отец.
Тени Кольвиора овили его тело прижав к стене. Существо, овладевшее его разумом, при виде не минуемой смерти, спряталось глубоко внутри. Слезы Святого Отца были настоящие, жгучая боль пронзила его сердце. Понимание того, что он совершил, вылилось на него словно кипящее масло. В тот момент, когда он звонил в дом Вильямсов вызывая Мию якобы на репетицию, он уже был не в силах себя контролировать. И только сейчас его разум стал свободен.
- Луи сынок... господи Луи!
Вользевир подошел к Святому Отцу и произнес, совершенно не человеческим грубым голосом.
- Даа. Страдай нечтожество! твоя боль такая вкусная, это просто божественно!
Святой Отец с ужасом посмотрел на полу-превращенное лицо Ника, и шёпотом сказал.
- Господи Ник, я не виноват... это был не я, я тоже ее любил... Любил как дочь, пойми это. Во всем виноват Джин! я хотел ему помешать, хотел призвать совет. Но он, он воспользовался моей дружбой.
Отец Джонатан всхлипывая зарыдал словно мальчишка, его речь становилась смазанной и не ясной.