Вовка заметил, что его младший напарник даже потрогал щеку, чтобы убедиться, на месте ли тот.
— Выборные от воев и опоясанных недорослей главу своего выбирают на одном из кат…рамаранов… — оценив, что Вовка его, внимательно слушает не поправляя, Кий продолжил, внимательно следя за реакцией. — Десятник, которого выкликнули, ссылается на тебя, сопляка. Мол, мастеровые его должны утвердить, если имеются, Иначе говорит, воевода его потом в порошок сотрет. Времени у тебя мышь наплакала.
Готов предстать перед, обществом? Или сослаться, что раны тебе мешают, и ты перечить воям в их выборе не будешь?
Вовка встал на колени и с усилием поднялся, держась здоровой рукой за разбитую лавку.
«Ох! Знатно потоптали!»
— Собственно, я даже не за этим явился, — черемис натужно хмыкнул и подытожил, — много чести тебя, дитятко, на общий сбор тащить… Вот, подпояшешся! Благодарность от меня за помощь своевременную!
Заметив, что Вовка покачнулся, Кий приподнялся и обернул вокруг его талии широкий кожаный пояс с простыми деревянными ножнами.
— Пояс небогатый, но вот нож к нему знатный и режет все! Хотел себе оставить, но руса, с которого его взял, Свара первый подбил, я лишь закончил его дело… Мыслю, так будет по чести, понеже жаловал он тебя как родича близкого!
Черемис достал из-за сапога сверток, откинул тряпицу и перед взором мальчишек предстал нож, имеющий непривычные для этого времени зубья на одной из режущих кромок и расширяющееся к носку лезвие.
Вовка замер.
Спокойной жизни, если таковой можно было назвать те события, через которые все они постоянно проходили, или точнее в которые влипали, пришёл конец. И он понимал это как никто другой.
Ветлужцы искали следы полусотника и его невесты уже почти два года и многие из них пошли бы во все тяжкие, чтобы, добиться своего. И еще больше людей их поддержали бы, основываясь на принципе «сейчас, помогаешь ты, потом тебе». Время такое. Никто не лежал на диване и не ждал манны небесной за экраном телевизора. Не было их, диванов этих и телевизоров. Лавки были, но, жесткие, не разнежишься.
Ощущение грядущих перемен заставило Вовку судорожно вздохнуть, — вновь закрыть глаза и надолго замолчать. Когда же он поднял веки, там уже не отражалось ничего, что бы говорила о его ранах или какой-либо неуверенности. Лишь накопившаяся за два года злость и горечь плескались в глубине.
Молчая» и Кий, недоуменно глядя на обоих мальчишек, по очереди перебирающих нож дрожащими руками. Судя по всему, он ожидая, что подарок будет востребован, но такой реакции… Однако дрожь вскоре пробила и ему ответили.
— Переговоры буду проводить я! Тебе же, Кий, вести поход вместо Гондыра. Делать будешь все, как я велю!
Вовка заметил, что губы черемиса недоуменно и иронично дрогнули, и с силой дернул шиворот рубахи, обнажив пришитую к изнанке железную бляху. Бляху абсолютной власти в отсутствии воеводы.
— На тамге выгравировано мое имя, любой грамотный это подтвердит. Веди к обществу! Там и объясню, как следует всем поступать!
Напротив него завозился Микулка и вскоре в его руках появился самострел, который он тут же попытался взвести, нацелив на черемиса.
Однако попытка повернуть сломанную где-то козью ножку закончились ничем, вызвав лишь гримасу боли и досаду на юном лице. Кий несколько мгновений невозмутимо смотрел на тщетные усилия мальчишки, потом потянулся, отобрал непослушное оружие и взвел его вручную, уперев ложе торцом в палубный настил. После чего, подув на пальцы, вернул самострел обратно.
— Болт тебе найти, малец? Или пустой тетивой грозить мне будешь?
Микулка вопросительно поднял взгляд на Вовку, наткнулся на его порицающую гримасу и удрученно отложил арбалет в сторону.
— Дети! Ох, дети, право слово! Только вот умом вас обнесли при рождении! Не просил бы воевода за вашу спесь не по возрасту, не знал бы, что и думать! И смех и грех!.. А ну, вставай!
Приподнявшись с места, Кий ловко ухватил обоих за шивороты и дернул мальчишек вверх, да так, что посконная Микулкина рубаха не выдержала столь грубого обращения и треснула на спине, обнажив кровоточащие ссадины на лопатке.
— Пороть бы вас надо до синих задниц! Чтобы отбить то место, в котором у вас мысли роятся! Ишь, выдумали, бородатым ратникам, у который семеро, таких как вы, по лавкам, указывать!
— Да ты же совсем не старый, сотник! Так что детей у тебя явно не семеро! И я все равно поставлю тебя командиром!.. А-а-ай!
Глава 5
Прежде чем дойти до места общего сбора, Кий заметил, что узды, повод которой ему навязчиво предложили взять в свои руки, он уже лишился. Хотя внешние признаки говорили совсем об ином.
То один, то другой его родич или соратник невзначай хлопали его по плечу или незаметно кивали, выражая поддержку. На последнем знаке внимания он не выдержал и сгреб своего человека за грудки, задав единственный вопрос.
— Так кто, говоришь, рек от моего имени?!
— Э… Токташ на себя смелость взял!
Собственно, можно было и не спрашивать, однако надо было удостовериться, что других желающих не было. Именно соглядатай, как только Свару уволокли к сестричкам, стал смущать людей мыслями о первенстве черемисов в вопросе главенства над ратью.
Основания имелись. Половинка серебряного овала все еще болталась у Кия на шее, в то время как все остальные хозяева этих знаков различий были либо, при смерти, либо в плену. Так что это были довольно здравые рассуждения, но при этом столь же и глупые, учитывая приверженность ветлужцев своим законам, писанным и неписанным. Наемника над собой они бы не потерпели.
Но тогда Кий не обратил на шепотки внимания, занятый мрачными мыслями по поводу итогов боя. Точнее, он задумался о том, не пора ли спасать свою шкуру: огнеметная птица была разбита и следующая же атака русов могла привести к бесславному концу. Не помогли бы ни доспехи, ни самострелы, ни стойкость его бойцов. Большинство участников похода представляли собой едва оперившихся недорослей и плохо обученных ополченцев из мерян.
С детьми же и ранеными он бы далеко не ушел.
Правда, это были только рассуждения? Одно дело разорвать роту по взаимному согласию, другое — появиться на глаза соплеменников трусом, бросившим доверившихся тебе на растерзание. Не покарает воевода, так придется провести остаток жизни на чужбине, выносить презрительные плевки вслед. Возможно, кому-то такой, весьма отдаленный исход покажется слишком надуманным поводом, чтобы принять смерть здесь и сейчас, но для него это был единственный выбор.
Да и пресловутая «овда», оказавшаяся на деле обычной коровой, сподвигла его пересмотреть свои взгляды на уготованную ему судьбу.
Тем временем Токташ, судя по поведению окружающих, явно перешел от общих рассуждений к делу, и Кию теперь оставалось лишь озадаченно хмыкать, пытаясь понять, застила ли глаза соглядатаю добыча, оставшаяся на грязной от крови и вывалившихся кишок палубе или за этим стояло что-то иное?
Доспехи и оружие, пусть и небогатое на взгляд Кия, стоили немало. Но его еще надо было отстоять. И от русов, и от своих соратников. Предводителю же это всегда намного легче сделать, хотя, как обоснованно Кий подозревал, у ветлужцев и на это были свои, полные всяких несуразиц, законы. И даже если он все-таки встанет во главе рати, пройдет седмица, другая и кто-нибудь все равно возмутится, что чужак, не принявший их покон, взялся всеми командовать. Ему лично это надо?
И вообще Кий не осознавал отчетливо, что требовалось от восточного похода. Идти подраненным зверем куда-то в неизвестность, не имея внятных целей перед собой? Уж лучше возвратить всех домой, но тогда клеймо неудачника надолго застынет на его жесткой, отмеченной многими ветрами шкуре. И кто потом отважится сопровождать его в торговых поездках? Кто из ветлужской верхушки доверит ему новое дело?
Все это проносилось в его голове, пока они шли к катамарану.