Это не ругань была, а только ее преддверие, да и ответ у нее был уже припасен.
Ефросинья ждала третьего и надеялась на дочку. Живот еще не был заметен, но иногда рука нет-нет, да поглаживала его, приветствуя зарождение норой жизни, ее дитятко, кровиночку…
Вот как сказала мужу про беременность, так все и закончилось. Ругань, в смысле. Заткнулся.
Подставив лицо новому порыву свежего ветра, она с гордостью огляделась. В четких квадратах намечаемых площадей и улиц была и ее заслуга. И пусть она ничего не соображала в строительстве и планировке зданий. Пусть! Пусть ей было непонятно, зачем закладывать огромные канавы под стоки и канализацию. Однако работников надо было не только кормить, но и расселять, обеспечивать помывкой и лекарской заботой. А значит, надо было договариваться с сестричками школы, изнуряющихся на готовке и осмотре больных, подвозить припасы, топить баню…
Иначе во временных бревенчатых домах за крепостной стеной заведется какая-нибудь зараза и стройка встанет. А потом пойдут ей шепотки вслед: эх, это ж баба, напортачила?
Обойдя, фундамент крайней башни, и спустившись к мосткам, ведущим на другой берег Люнды, Ефросинья неожиданно встала. Сквозь посвист ветра, тоскливо гуляющего меж деревянных лесов последней кирпичной опоры, доносилась весьма отчетливая ругань.
Общественные работы по закладке, нового моста через приток Ветлуги были назначены собранием сельчан, имевших право голоса, лишь через день. Вряд ли, сорвав вчера глотки по поводу того, закладывать ли опоры из привозного мореного дуба или каменные, степенные мужи решили сойтись еще раз. По крайней мере без Ефросиньи это было немыслимо, слишком отчетливо они представляли, как тяжела у нее рука и хороша память.
С другой стороны, могли и сойтись. Например, для того, чтобы проредить друг другу бороды. Или выпить пива и обсудить все вопросы без женского присутствия. Не сам мост, нет. Просто свою несчастную долю под гнетом вездесущей бабы. И опять же потом проредить волосья на подбородке соседа.
Ефросинья напряженно вслушалась.
— Эй, говнодавы! Ну-ка шевелите своими квелыми задницами быстрее! Заслышав звонкий мальчишеский голос Ефросинья свернула с тропы и нехотя Направилась за общественный сортир, поставленной специально для привлеченных работников. Непроизвольно задерживая дыхание, чтобы не вдохнуть разлитые по округе ароматы, она вгляделась в происходящее.
И тяжело вздохнула.
Как получать емчугу, толком не знал никто. Остались лишь черновые записи от Ивана, по которым Вовка и пытался наладить изготовление селитры, однако пока получались крохи. Тем не менее, емчужные бурты или, по-другому, слитряницы были заложены во всех школах и мастерских, где устанавливались общественные уборные, а кое-где сырье свозилось даже из деревенских сортиров.
Вот и тут, в длинном сарае, прикрывающем от дождя, солнца и ветра скопившиеся кучи лежалого навоза, десяток мальчишек сосредоточенно перекладывали их известью, землей и прелой соломой.
Над копошащимися с железными вилами недорослями, усевшись на высокую жердяную изгородь, разделяющую отдельные бурты дурно пахнущего слоеного пирога, цветасто выводил свою речь мелкий паренек лет двенадцати?
— Если вдруг вы, рабы дерьма и лопаты, загубите мне этот урожай, то я вас в эту кучу и закопаю! А ну, нанесли последний мазок на свое произведение! Спускай портки, на три-четыре доставай… Ай-яй-яй! Ефросинья не выдержала.
«Сквернословить еще будет тут, в моей епархии!»
— Ты, оголец, сейчас сам на три-четыре достанешь! И покажешь применение своему хозяйству под моим присмотром… Только по другому назначению! На первой же встреченной вонючей козе! Чтобы отныне все девки от тебя шарахались, как от прокаженного!
— За…задушишь, тетка… ак-ха!
— Говнодавы, говоришь? И что там было раньше, а? Повторить?! — Ефросинья подняла мальчишку повыше и несильно встряхнула. — А ты тогда кто?
— Я? — полузадушено захрипел малец, пытаясь зацепиться руками и ногами за ставшую вдруг недостижимой изгородь. — Я Ероха!
— И кто ты, Ероха?
— Химик я, по призванию. А ныне сассе-низатор!
— Х-хто?!
— Химик же, только с дерьмом вожусь!
Ефросинья оглядела застывший ряд мальчишек и громко вопросила.